| Vladimir Polkovnikov AAR-мастер  Нижний Новгород Старейшина Генерал-поручик (12) 4424 сообщения  |
Если Шарль рассчитывал поправить свое настроение поездкой домой, то он здорово просчитался. Дела домашние не порадовали фронтовика. Первым встретил отца Филипп, уже месяц как студент Коммерческой школы. Шарль полоснул его с порога: - Ууу, крыса тыловая. Ну и как оно, в штатских подштанниках маменькиных? Филипп, готовый броситься в объятия отца, словно налетел на стену. Остановился, отшатнулся, потупился и густо покраснел. - Да это всё мама с дедушкой… - Ладно. Не развози сопли. Разберемся. Ивонна! Подь сюда пред мои очи ясные. Минуту спустя в прихожей показалась Ивонна, поспешно добивающая женский марафет. - Здравствуй,- вколов последнюю заколку, она полезла с поцелуями к мужу. - Подождите, гражданка, с поцелуями,- оттолкнул ее Шарль.- Надо сначала конфликт уладить. Как это понимать, скажите, пожалуйста? Воспользовались отсутствием главы дома и накуролесили,- Шарль ткнул пальцем в сторону Филиппа. - Ах вот в чём дело? – Ивонна нахмурилась.- Хотите поговорить об этом? Извольте, господин генерал-лейтенант. Если бы вы хотя бы на пару лет раньше соизволили обратить свое внимание на семью, уделить ей хотя бы половину того времени, что вы одаривали свои обожаемые танки, я бы с удовольствием обсудила с вами будущее моих,- Ивонна сделала особое ударение на слове «моих»,- моих детей. Шарль стоял как громом пораженный, беспомощно разевая рот. - Не нравится, господин генерал-лейтенант? А вы думали, вашей супруге нравится, когда вы, изредка приезжая домой, проводили всё время со своими друзьями в поисках мифических певичек с Монмартра? - Ивонна… - Простите, что это еще за фамильярность? Мы с вами не так хорошо знакомы. По крайней мере, за последние пять лет я вас видела не долее пяти месяцев. Так что «мадам де Голль», если вас не затруднит. - Ивонна, мне там было плохо. Я… - Да что вы говорите! Думаете, мне тут было хорошо? Я вынуждена крутиться-вертеться, чтобы обиходить троих детей. А вы являетесь сюда лишь затем, чтобы решить их будущее. Извините, но всему есть предел. И женской глупости, и супружескому терпению. Всё «я» да «я». Эгоист. Ты хоть раз подумал обо мне? – внезапно Ивонна села на стул, уткнулась в колени и разрыдалась. Шарль беспомощно продолжал стоять посередине прихожей как был, в обмундировании, лишь царапая сжатую в руке фуражку. Секунд десять на лице его отражалась борьба эмоций. Порывы сменяли один другой. Желание броситься к жене тут же было оттерто в сторону чувством собственной обиды, переросшим затем в острейшую неприязнь к супруге. Неприязнь лишь усиливалась сознанием (правда, подавляемым) её правоты. - Ну ладно. Как говорится, спасибо, накормили. Наелся. Пойду-ка, пожалуй.- Шарль нахлобучил фуражку, одернул шинель и пошел к выходу. На пороге он оглянулся и не смог отказать себе в удовольствии брякнуть: - Ну-ну, ты у меня еще попляшешь. Сама приползешь. Ивонна, готовая уже броситься за мужем, резко вскинулась, дернулась как от пощечины и замерла на месте. А Шарль, пылая праведным гневом, отправился прямиком на вокзал. Уже утром он снова был в расположение своей армии. *** И погрузился наш де Голль в военные будни. 8-10 октября прошла десятая по счету операция «Бочка Гамелена». На этот раз улов оказался скромным – всего три дивизии. Пленные показали, что Гитлер строго-настрого запретил своим генералам соваться в амьенский мешок. Эти известия огорчили французского главнокомандующего. Те, кто видел его в октябрьские дни лично, говорили, что генерал был сам не свой, всё повторял «восемьдесят семь – и всё?», обвинял Гитлера в нечестной игре, в военном мухляже и, наконец, закончил предсказанием скорого поражения, если… Если нам в самом скором времени на помощь не придёт русский медведь. По поводу этого последнего тезиса у Гамелена состоялся серьезный разговор с президентом Лебреном. - Генерал, до меня доходят слухи о пораженческих настроениях в Главной квартире. Гм, это имеет место быть? - Ммм…- не совсем понял президента главком,- кто имеет место? Быть? - Черт, трудно же с вами, господин генерал. Стоит лишь на йоту отойти от уставного языка, как полностью теряется контакт с собеседником. Скажем проще: вы предлагаете призвать на помощь Сталина? - О да, это было бы чудесно! - Это было бы ужасно, господин генерал. Скажите, вы никогда не пробовали покупать советские автомобили? - Фуу, господин президент,- генерал аж покраснел от возмущения. - Знаю, знаю о вашей непогрешимости и незапятнанности. Тем более участием в этом более чем сомнительном мероприятии. Так вот, я вам скажу о русских автомобилях, вернее, об их тормозах, вернее, об отсутствии таковых. Понимаете? - Вы хотите оснастить наших чиновников русскими иномарками? – попробовал угадать генерал. - Нет, хотя мысль богатая,- задумался на минуту Лебрен.- Я хотел сказать, что русские – это нация без тормозов. Если они сейчас пойдут от Буга, то не остановятся до самого Атлантического океана. Как при Наполеоне. Помните? - Я тогда еще не родился. - А, ну да, конечно же,- тут же согласился президент.- Тогда зайдем с другого конца. Что, если вы себе представите перед нашей линией Мажино всю, подчеркиваю – всю, Красную Армию, да еще с промышленным потенциалом половины Европы? Гамелен на секунду закрыл глаза и представил. Однако тут же раскрыл их обратно и выдохнул: - Страшно, блин! Ой, прошу простить, господин президент. - Ничего, я не обижаюсь. Ну, надеюсь, теперь вам понятна проблема? Ни в коем случае мы не должны позволить коммунизму уничтожить фашизм. Мы сами должны это сделать. До лета сорок первого года! - До? – глаза у Гамелена не выскочили на лоб лишь потому, что уперлись в козырек фуражки. - До,- подтвердил президент.- Летом у меня отпуск. Я не хочу его пропустить. И даже больше: хочется отдохнуть где-нибудь в Баден-Бадене или в Карловых Варах. Ну, вы понимаете,- Лебрен подмигнул Гамелену, от чего у последнего задергался глаз. Продолжением столь занимательной беседы стало совещание командующих малого состава. То есть присутствовали (кроме самого Гамелена) главкомы ВВС и ВМФ, а так же оба маршала – Вейган и Жорж. Сказать, что де Голль хотел принять участие в этой встрече – ничего не сказать. Он прямо-таки изнывал от безделья и разрывался от обилия планов. Однако ни ему, ни кому-либо из командармов принять участие в обсуждении будущего военных действий не пришлось. В принципе, решения военного совета секретом не были ни для де Голля, ни, как потом оказалось, для немцев. Причем Шарль подозревал, что немцы узнали о результатах намного раньше его самого. Собственно, там и узнавать было особо нечего. В развитие идеи о привлечении бомбардировщиков к уничтожению немецких сил совет постановил сосредоточить всю наличную авиацию на аэродромах Парижа и Лилля. Полевым частям не препятствовать проникновению мелких группировок немцев в амьенский мешок, после чего наносить им короткий и мощный удар («Как раз подойдет Первая танковая»). Далее отступающие дивизии вермахта должны подвергаться методической обработке бомбардировщиков Денена. Вся наличная истребительная авиация обеспечивает господство в воздухе. - Повторять до полной победы,- подвел итог Гамелен. Вот так из соломинки де Голль переквалифицировался в поршенек. Начало операции было положено 14 ноября уничтожением одной венгерской дивизии. Всего в ноябре было уничтожено таким образом три дивизии противника. Немцы попытались схитрить: в начале декабря они ввели в Амьен армию фельдмаршала Гиммлера в составе 12 дивизий. Трусоватые французские летчики лукавого Денена тут же перекинулись на Валансьен, в котором остался лишь слабый, но по уши окопавшийся заслон. Глаз у главкома задергался с удвоенной энергией. Сколько тонн бомб пропало в пустую – бог весть, и главком отдал приказ о проведении 11 операции «Бочка Гамелена». 18 декабря армия Гиммлера перестала существовать. А вот самому Гиммлеру удалось улизнуть из мешка. Впрочем как и прочим генералам до него. После короткого, но сильного внушения Денен вернулся к предначертанному плану. *** Между тем и в тылу творились немалые дела. Тотальная экономия и перевод хозяйства на военные рельсы требовали от правительства активных действий. На самом деле требовали действий вовсе не озвученные безликие принципы, а вполне ликие, я бы даже сказал «физиономные», журналисты. Эти «крысы», как называл их министр госбезопасности Пьер Пене, пролезали буквально во все дыры и «гадили там». В ноябре сорокового года они добрались и до ведомства господина Фуэля. «Как это понимать?» - поднялся вой в прессе.- «Сам провозгласил тотальную экономию, а штаты раздул! Попрятал в свое ведомство родственничков своих сотрудников, а фронт ежедневно нуждается в мясе! Вон из департамента уклонистов!» Фуэль совершил большую глупость. Он взял да и отреагировал на этот лай. Мол, каждый из числящихся сотрудников необходим, каждый выполняет важную функцию и т. п. флуд. И это бы еще ничего, но Фуэль возьми да брякни: «Их некем заменить». Ну всё, гасите свет, доедайте бутерброды, застегивайте ширинки, идите домой. Газетчики тут как тут: «Как некем? Призовем француженок! Родина в опасности! Как в 1792 году!» Всего накопленного президентского авторитаризма не хватило, чтобы загасить этот огонь. Пришлось мобилизовать 75% мужской составляющей ведомства Фуэля и заменить их женщинами. Что бы там ни говорил Фуэль, а на десяток дивизий мобилизованных у него товарищей хватило. Гордая, не желающая зависеть от мужа, Ивонна также поступила на службу. Каждый день в восемь утра она отправлялась на службу и возвращалась лишь к вечеру. Теперь дети лишились возможности видеть не только отца, но и мать. Единственной пострадавшей от такого положения вещей явилась младшая, Анна. 16-летнюю Елизавету и 18-летнего Филиппа по понятным причинам даже устраивало такое положение вещей. Обозленный на прессу, нанесшую «подлый удар в спину», президент Лебрен 1 января 1941 года (да, да, кому-то в этот трудный день приходится работать) издал ряд указов, сводящихся к введению цензуры на всё военное время. «Авторитаризм так авторитаризм»,- заявил он. *** Шарль крепился. Ни 28 декабря (день рождения Филиппа), ни 1 января (день рождения Анны) он не послал домой ни строчки. Приятно, конечно, было думать, что это проявление мужского характера, но какой-то малый и зловредный червячок грыз его и нашептывал, что это банальный эгоизм или даже глупость. Делать на фронте сейчас было решительно нечего. Всё вершила авиация Денена, смешивающая с землей одиночные дивизии вермахта, по недоразумению забредшие в Амьен. Лишь изредка приходилось танкистам де Голля пугнуть пытающегося окопаться неприятеля. То есть побыть этакой охотничьей собакой, поднимающей рябчика охотнику Денену. От жизни собачьей, от скуки, от безделья Шарль докатился даже до того, что брал почитать у адъютанта книжки. Фюнес… ой, пардон, де Фюнес изящным вкусом не блистал, Стендаля или Гете под подушкой не прятал. Он просто с ума сходил по историям о Фантомасе, вот и приходилось генерал-лейтенанту коротать вечера в обществе лысого уголовника с манией к переодеваниям. Идиллию сидячей войны нарушали лишь проносившиеся с воем над головой бомбардировщики. Эти чертяки не успокаивались ни днем, ни ночью. Только в течение января эти убийцы уничтожили не только тридцать одну спокойную ночь де Голля, но семь полнокровных дивизий вермахта. Гамелен расхваливал Денена при всём генералитете. Вот, мол, берите с него пример. А как его возьмешь, если кроме примера надо еще и такие бомбардировщики иметь? В феврале Денен схарчил 6 немецких дивизий. Обозленный бездельем (книжки про Фантомаса тоже кончились) де Голль явился в Главную квартиру Гамелена (Главной она называлась, наверное, из-за метража – как-никак три комнаты и ванная с туалетом, совсем неплохо по меркам сорок первого года). - А-а-а, дорогой де Голль,- раскрыл ему объятия главком. Поскольку халат на старике был не совсем запахнут, получилось, что раскрыл он не только объятия.- А ведь вас жду. Вот,- Гамелен указал на стоящего тут же связиста,- позвонить вам хотел. - Гм, чем обязан? – опешил Шарль. - Ну как же, как же, это мы вам обязаны,- продолжал улыбаться и дергать глазом Гамелен.- Господин де Голль,- старик вдруг перешел к официальному тону,- позвольте поздравить вас с производством в полные генералы. Шарль ожидал всего (особенно учитывая нервный тик главкома), только не этого. Позорно растерявшись, он даже не сообразил, чтобы такое, соответствующее ситуации, ответить. - Ну, надеюсь, что вы оправдаете и всё такое,- подсказал Гамелен, запахивая халат и усаживаясь в кресло. - Да, да, конечно. - Ну и само собой вы можете взять краткий отпуск для того, чтобы съездить домой и отпраздновать это событие в кругу семьи. - Благодарю,- едва смог выдавить из себя де Голль. *** По идее, поездка в Париж должна была развеять новоявленного генерала. Однако ехал он туда в настроении не из приятных. Ссора с Ивонной и мужская мега-гордость (синоним глупости) не позволяли ему наведаться домой, Альфонс находился сейчас в Лилле в своей Второй танковой. Куда пойти несчастному генералу в этом огромном городе – вопрос вопросов. - Эй, мсье, не угостите даму сигаретой? Шарль оглянулся. К нему подрулила некая особа в ощипанном пальто, при этом не совсем трезвая. «Черт, еще запасет кто с этой…» - брезгливо подумал генерал. - Не курю,- решил он соврать. - Фи,- надула губки особа.- Может, вы еще и не пьете? Де Голль поймал себя на мысли, что с удовольствием опрокинул бы, так сказать, стаканчик-другой. Только вот где? - Почему? Пью. Вы знаете, где можно? - Ха, я тут всё знаю. Есть один подпольный ресторанчик. «Зеленые человечки». Идите за мной. Так и провел свой праздничный вечер в компании этой неприглядной ощипанной особы, жаловавшейся ему на жизнь, на войну, на свою невостребованность, интересовавшейся, нет ли ей какого дельца на фронте. - Я и петь могу, и плясать,- хвасталась она после энного бокала. Сидели они допоздна, до самого закрытия заведения. Затем Шарль оставил свою крепко храпящую спутницу храпеть дальше, а сам отправился на вокзал. Дождался поезда, сел в него и уехал в Дьепп. Через неделю совершенно внезапно на имя генерала де Голля пришло письмо. От Ивонны. - Бог ты мой! – бормотал Шарль, читая следующие строки: «Ладно меня и детей не стыдишься – людей бы постыдился. Приезжать в Париж только затем, чтобы встретиться с этой певичкой с Монмартра, воробьем ощипанным. Променял бы на кого поприличнее! На улицу выйти не могу – только и разговоров, что генерал де Голль бросил семью и ушел к этой Пиаф. Поздравляю. Я всегда подозревала, что с твоим вкусом что-то не то. Особенно с того момента, как ты охладел ко мне… …Спасибо за всё. Больше прошу не писать ни мне, ни детям. Хватит ломать нам жизнь. Больше не твоя Ивонна Вандру». *** В марте глаз у Гамелена стал дергаться заметно сильнее. Весна в разгаре, а переходом французских армий в наступление и не пахнет. И это при том, что к середине месяца вооруженные силы насчитывали 115 дивизий. Из них: 85 пехотных (в четырнадцати общевойсковых армиях), 4 кавалерийские, 12 танковых (в трех армиях), 6 моторизованных (приданы по две в танковые армии), 6 горнострелковых и 2 штабные. Плюс англичане передали в наше оперативное подчинение две дивизии в Касабланке, которым тут же была поставлена задача очистить от итальянцев Марокко и по возможности Алжир. Кроме того, в самом конце февраля - начале марта Гамелен пережил серьезное потрясение: немцы внезапно ударили по позициям линии Мажино в Страсбурге. Находившийся там один корпус Второй армии генерала Нога был практически выбит с позиций. И быть бы фронту прорванному, если бы не подоспела подмога из Меца (первый горнострелковый корпус), а чуть позже и части Третьей танковой армии из Реймса. Только с их помощью натиск немцев, наконец, был остановлен. Но не из одних несчастий соткана наша судьба. А судьба Гамелена тем более. 20 марта 1941 года Гиммлер вдруг вспомнил, что забыл в Амьене кое-какие вещи. Прихватив в качестве эскорта семь дивизий, он во второй раз полез в «бочку Гамелена». Двенадцатая по счету операция завершилась 22 марта полным уничтожением эскорта (а вот Гиммлер опять улизнул, причем, говорят, прихватив таки забытые вещички). В то же время авиация Денена развеяла в пыль еще три немецкие дивизии в Валансьене. Сразу по завершении этой операции Гамелен собрал военный совет в расширенном составе. Это значит, что на совещание был приглашен глава разведки Роже Саленгро. - В ходе мартовских боев противник потерял двенадцать дивизий. А всего с начала активных боевых действий это число доходит уже до ста двадцати семи,- с удовлетворением делал свой доклад Саленгро.- Наша агентурная сеть в германии доносит, что в наличие у вермахта на данный момент остается всего сто двадцать три пехотные и двенадцать танковых дивизий. Мы… Докладчика прервала взмывшая вверх уже хорошо нам знакомая рука. - Генерал де Голль? – кивнул докладчик. - Простите, я хотел уточнить. Эти цифры согласовывались с данными парижских торговок? Саленгро поморщился, но ответил: - Да, конечно. Сбор сведений у населения – один из приемов разведработы. - И? - Данные полностью подтверждаются девяноста процентами торговок. Таким образом, мы, то есть президент и правительство, считаем, что наступил подходящий момент для перехода наших войск в наступление. - Гм, спасибо, мы вас поняли,- с места встал Гамелен. Выглядел он сейчас не очень. Скорее, напоминал флибустьера из книжек Купера и Стивенсона. С перевязанным глазом, седой, с трудом опирающийся на палку. Сразу после речи Саленгро у Гамелена задергался не только глаз, но и повязка на нем.- Ну, и какие будут мнения по поводу? Началось оживленное обсуждение. Генералы, представляющие относительно тихие участки фронта, требовали немедленного наступления. Маршалы Жорж и Вейган чмокали губами, делая вид, что обдумывают предложение правительства, и осторожно заявляли, дескать, а не провести предварительно еще парочку привычных операций в «бочке». танкисты взвыли как один, мол, грязь, танки увязнут, дайте просохнуть дорогам. Собственно, в итоге прений (все взопрели как на километровом забеге) совещание пришло к компромиссу: наступление нужно, но начать его лучше в мае, когда просохнут дороги, за оставшийся месяц желательно провести еще парочку операций в «бочке Гамелена». На том и разошлись. Даты, события, люди Ноябрь 1940 г Переходим к уничтожению одиночных немецких дивизий посредством бомбардировочной авиации. Не мытьем так катаньем. 17 ноября 1940 г У нас произошло событие 'Использование женской рабочей силы на заводах'. Плюс 100 единиц к людским ресурсам. Хотя, в принципе, я в них и не нуждаюсь. 1 января 1941 г Сдвиг ползунка внутренней политики на единичку в сторону авторитарности. Январь-февраль 1941 г Авиация уничтожила 13 немецких дивизий. 22 марта 1941 г Окончание «Бочки Гамелена-12». Всего к этому моменту уничтожено 127 немецких дивизий. Пора переходить в наступление. |
