| Vladimir Polkovnikov AAR-мастер  Нижний Новгород Старейшина Генерал-поручик (12) 4424 сообщения  |
На рассвете 3 мая 1940 года бельгийские граждане могли наблюдать (если бы ещё не спали в этот ранний час) вступление в Гент частей Первой танковой армии генерал-лейтенанта де Голля. Лавина танков, не останавливаясь, прошла окраинами города с запада на восток. За ней протарахтели грузовики приданных де Голлю моторизованных дивизий. Приблизительно в это время жители окрестных деревень выгоняли на пастбища скот. Не сказал бы, что бельгийские крестьяне и их не менее бельгийские буренки сильно обрадовались факту оккупации лужаек с сочной травой грязными и вонючими танками и грузовиками французов. Ясное дело, бельгийцы народ цивилизованный (чай, не русские), дело хотели уладить миром, а потому старший пастух направился в сторону рощицы, на опушке которой толпились офицеры в характерных для французов горшках с козырьками. - Мсье генерал,- постучал пастух посохом старшего из офицеров. Де Голль резко обернулся, щека у него угрожающе задергалась: - Что еще? - Мсье генерал, не могли бы вы отогнать свои танки чуть в сторону. Видите ли, на этой лужайке… - Видите ли, на этой лужайке мы сейчас начнем готовить позиции против немцев,- отмахнулся генерал.- Или вы предпочитаете, чтобы ее заняли немцы? – щека задергалась еще сильнее. - Гм, мсье генерал, моим коровам всё равно – немцы или французы потопчут траву. Так что не могли бы вы… А у вас щека дергается. - Уберите его! – охрана тут же уволокла пастуха в неизвестном ему направлении – видите ли, чрезвычайно затруднительно ориентироваться, когда вас волокут вверх ногами. - Господин генерал, что прикажете делать с коровами? Коровы в это время неосторожно разбрелись по расположению дивизии и принялись выискивать не затоптанные еще островки травы. Танкисты ходили за ними табунами, показывали своими городскими пальцами на деревенскую диковинку и ржали всякий раз, когда очередная крупная рогатая скотина задирала хвост с известной целью. - Смотри, смотри – начинает! - Ага, и хвост задрала. - Как же – чтобы не испачкаться. - Точно. Не то что наш Франсуа. Вечно с испачканными штанами. - Ха-ха-ха!!! - А мне не смешно – я с ним в одном танке сидеть должен. - Ха-ха-ха!!! Де Голль нахмурился: - Бездельников разогнать по танкам! Коров разобрать по котлам! Черт побери, через несколько часов здесь будет маршал Жорж, чтобы ни одной коровы, ни одного бездельника! Маршал прибыл ровно в семнадцать ноль-ноль и перво-наперво отправился проверять позиции передовой армии, армии де Голля. Штаб Жоржа бодро следовал за своим командиром. Лощеные сапоги штабных щеголей в мгновение ока размесили по жалким остаткам травы то, что осталось на ней после коров и при этом не успело засохнуть под майским солнцем. Мухи с недовольным жужжанием тучами вздымались над процессией, отчего она казалась окруженной некой… гм… аурой, что ли. - Господин генерал, немцы уже у Антверпена. С часу на час сюда начнут прибывать отступающие бельгийские дивизии. Я так думаю, вы понимаете, что ни в коем случае нельзя допустить прорыва следом за ними армии Листа? - Так точно, господин маршал! Мои саперы уже приступили к минированию проходов в… - Да, да, я уже заметил… минирование,- Жорж выразительно потряс испачканным сапогом.- Прикрыть Гент мы еще сможем, а вот что касается Брюсселя…- Жорж подождал, пока ординарец вытрет сапоги пучком травы, правда, запачканной соляркой.- Гм, лучше уж солярка, чем… - Совершенно верно, господин генерал! - Так, на чем я остановился? А, да. Брюссель. Так вот, господин де Голль, главком считает большой удачей своевременное занятие нами Гента. С этой позиции открывается прекрасная возможность атаковать части немцев, идущие на Брюссель и далее на Монс. Возможно, получится устроить бошам неплохую ловушку в Монсе. Конечно, если части Вейгана вовремя займут Намюр. В общем: держать оборону в Генте, имею намерение ударить на Брюссель. Принимать и обустраивать отступающие бельгийские дивизии. Очистить, наконец, это поле от коровьих лепешек. Вам же здесь еще минимум неделю сидеть. Неужели приятно? - Господин генерал, не желаете ли отобедать? Нам тут удалось разжиться говядинкой у местных жителей… - Говядинка? Свежая? Не откажусь. Господа, это прекрасно, что местные жители встречают нас так радушно и делятся, можно сказать, последним. Мы обязаны защитить их от фашистов, господа. «…Таким образом, Ивонна, я познакомился с бельгийской деревней. Бррр, не понравилось. А уж как моим новобранцам это не понравилось: старослужащие их просто замучили чисткой сапог. Иной раз думаю, было бы легче вычистить попросту всю луговину. В общем, сидим пока и ждем. Бельгийцы прибывают дезорганизованные и тут же отводятся в тыл. Я вот думаю: чего такого страшного они повидали, что шагают через луговину даже не обращая внимания, на что ступают их разбитые сапоги…» *** Следующее письмо (сыну) Шарль написал уже из Лилля, после того, как немцы с треском вышибли французов из Бельгии. «…А начиналось так всё здорово. Глупые германцы как крысы лезли в капкан. Антверпен-Брюссель-Монс взяты на одном дыхании. Гамелен отдает приказ о начале операции. 12 мая на рассвете мои танкисты взламывают оборону немцев в направлении Брюсселя. В то же время мой дорогой Жуэн со своей Второй танковой рвется к Намюру. Ну, всё, думаю, трындец немцам в Монсе. И бочка Гамелена с затычкой не понадобятся. В 2 ноль-ноль 13 мая взят Намюр, в 9 ноль-ноль я взял Брюссель. Нет, ты не подумай – просто мне дальше ехать было. Видел бы ты, Филипп, улепетывающих от нас немцев. Ну!!! Ну!!! Вопрос дня: сколько дивизий попало в котел под Монсом? Ответ поверг меня в шок: ДВЕ! Только две немецкие дивизии. Жалкие и потрепанные, с оторванными пуговицами и мокрыми портянками, с кривыми стволами и вытаращенными глазами. И ради этого я брал Брюссель! Гамелен – гнида (маме не говори) поторопился гад! Ну, конечно, эти две дивизии моментально капитулировали. Гамелен получил свою долю славы от газетчиков, а мы схлопотали по зубам от нацистов. Лично я расстрелял бы к чертовой матери всю нашу агентуру в Германии вместе с Роже Саленгро. Ну это надо было насвистеть, что у немце всего восемь танковых дивизий. Черт! Если их восемь, то в каждой должно быть минимум по шестьсот машин. Такого треска и грохота как 14 мая я никогда не слышал. Нас закатывали и утюжили, пластали и выпластывали, вгоняли в грязь, доставали и снова вгоняли. Видит Бог, у меня не было другого выхода, кроме как скомандовать отступление. Бедные мои ребята. Они только этого и ждали! Они отступали так основательно, что я не мог их догнать до самого Лилля. Даже в Генте не зацепились. Две портянки мне под нос, если нас не предали! А всё – коммунисты! Говорят, Сталин отдал им приказ оказывать содействие Гитлеру и саботировать наши мероприятия. Начинаю подумывать, что и Гамелен из красных». *** После первых успехов наступило отрезвление. Вторая половина мая как никогда напоминала события августа 14-го года. Потрепанные в боях армии Жоржа и Вейгана откатывались в Лилль и Реймс. И если здесь имелась надежда на возведенную линию укреплений, то зияющая между ними пустота нагоняла панику на парижан. Стоило немецким танкам одолеть позиции французов у Валансьена, как им открывалась прямая дорога (даже две: через Амьен и через Компьен) на столицу. 15 мая 1940 года Германия объявила войну Дании и Норвегии. Не знаю, кто утверждает, что Гитлер предпочитал атаковать внезапно, без объявления войны. Сколько я его наблюдал, воевал он честно и благородно, традиционным «иду на вы». Так вот, чтобы он не пошел «на вы» в Норвегию, к побережью Ютландии срочно вышла крейсировать французская Первая боевая эскадра. Англичане как всегда отсиживались на своем острове. 20 мая немцы вышли к франко-бельгийской границе на всём ее протяжении. Обозрев рвы и доты укрепленной линии (стенки «бочки Гамелена»), гитлеровские полководцы начали сосредоточение частей в направлении на Валансьен (днище «бочки»). Перегруппировка сил заняла какое-то время. Наступило четырехдневное затишье. Наконец, в час ночи 24 мая земля содрогнулась от артподготовки немцев. Дивизии Первой армии генерала Катру получили самое наглядное представление о том, что такое ад и как неприятно в нем находиться. Находиться в аду оказалось чрезвычайно неприятно, и Катру уже в семь часов утра отдал приказ об отступлении. Линия фронта казалась прорванной. Утром 27 мая Ивонна как и во все прочие утра своей жизни вышла купить молока и хлеба. У лотка молочника опять толпились женщины. - Ой, вы слышали, вы слышали: сегодня ночью немцы захватили Валансьен. - Ай-ай, да что вы говорите. Что же будет? - Не знаю, не знаю, с нашими-то горе-генералами…- внезапно кумушки примолкли: к лотку подходила супруга одного из «горе-генералов». - Доброе утро, сударыни,- поздоровалась Ивонна. - Доброе утро, мадам де Голль. А вы не знаете, когда ждать немцев под Парижем? - Боже мой, мадам Фуре, что вы такое говорите? – Ивонна всплеснула руками.- Да и откуда мне знать? Чай, я не в Генштабе работаю. В официальном сообщении правительства… - Ой, я вас умоляю. Что знают в этом генштабе? Или в правительстве? Мне вот сама мадам Шарош сказала. А зять племянницы по мужу ее двоюродной… Ну, в общем, вы наверное помните. Так что сведения верные. Она говорит, что сегодня утром немцы взяли Валансьен. Учитывая скорость движения их танковых частей, пропускную способность нашей транспортной сети… Так еще нужно прикинуть количество автотранспорта снабжения… Короче, послезавтра немцы будут уже в Амьене, а еще через три дня здесь! - Боже мой! – переполошились кумушки.- Так ведь у нас же ничего не готово… Ой, а я с субботы не прибиралась… Ой, ой, а в у меня крупа кончается… Немцы крупу не жалуют, им «курка-яйка» подавай… Ммм, а вы не знаете, где можно купить подешевле кур и яиц? Параллельно с этими событиями в кабинете президента Лебрена разворачивалась другая драма. Здесь собрались: сам президент, главком Гамелен, министр ГБ Пьер Пене и глава разведки Роже Саленгро. Лебрен сидел в кресле, обмотав голову влажным полотенцем, и страдающе смотрел на министров. - Неужели немцы уже в Валансьене? – прохрипел Лебрен. - Так точно, господин президент. В соответствии с планом «Бочка Гамелена»,- бодро доложил главком.- Так что смею вас уверить, им конец. - Какой конец, господин Гамелен? Вы вообще в своем уме? Гамелен снял фуражку, внимательно осмотрел ее со всех сторон и снова водрузил на макушку: - Так точно! В своем! - Господи! И сколько времени осталось до их появления под Парижем? - Бесконечность! Смею вас заверить, немцам не видать Парижа как своих ушей. - Значит, не знаете,- констатировал президент.- Так, Саленгро, а что известно об этом в вашем ведомстве? Главный разведчик Фрации слегка замялся. Дело в том, что его агентура не смогла проникнуть в немецкий ОКХ, и, соответственно, он понятия не имел о точных сроках передвижения германских частей. - Нуууу, так точно оценить затрудняюсь, но вот парижские торговки… гм… в общем, как я слышал, 29-го немцев надо ждать в Амьене, а 1-2-го под Парижем. - Вот! – вскочил президент, при этом полотенце у него съехало на правое ухо.- Вот! Доигрались в бочки Гамелена! Пене! Что вы можете сделать в такой ситуации? - Гм, я могу только расстрелять. - Господи! Да кого же? - Да кого скажете, господин президент. Хоть Гамелена, хоть парижских торговок, хоть Саленгро. Гм, в целях госбезопасности. Гамелен и Саленгро побледнели. - Господин президент! Господин президент! – завопили они. - Стоп! Никого мы расстреливать не будем. Пене, вы не в Советах. Запомните это. - А жаль,- чуть слышно пробубнил гэбэшник. Между тем президент встал, подошел к главкому и взял его за пуговицу: - Милейший Гамелен, очень надеюсь, что ваша бочка сработает ради блага Франции и…- Лебрен кивнул в сторону гэбэшника,- и вашего собственного, дорогой мой Гамелен. *** Первая операция «Бочка Гамелена» началась в час ноль-ноль 30 мая 1940 года. За день до этого, 29 числа, точно по прогнозам мадам Фуре, немцы вошли в Амьен. Президент Лебрен порывался было эвакуировать правительство в Бордо, но волевым усилием принудил себя остаться на рабочем месте. Правда, попросил принести ему армейскую каску и подпер входную дверь в кабинет стулом эпохи Луи XV. Это решение народного избранника оказалось верным. «Бочка Гамелена-1» удалась как нельзя лучше. После девяти часов упорного боя немецкий заслон в Валансьене оказался выбит и затычка де Голль устремился со своей танковой армией туда, где и положено быть затычке. В тринадцать ноль-ноль 1 июня в штабе Гамелена в Компьене приняли радио от генерал-лейтенанта де Голля: «Валансьен взят! Франция спасена! Де Голль! Ура!» В этот же момент группы армий Жорожа и Вейгана получили приказ переходить в наступление на Амьен. 13 немецких дивизий Листа, попавших в бочку Гамелена, сдались ровно через сутки. И тут же штаб главнокомандующего принял душераздирающее радио из Валансьена: «Мать-перемать (данный кусок текста не поддался расшифровке, поэтому радист заменил его на то, что подходило по смыслу) вскл зн. Немцы превосходящими силами атакуют со стороны Намюра и Монса. Требую подкреплений». В ответ Гамелен приказал послать следующее: «Бочка. Затычке. Благодарю за службу. Подкреплений нет. Валите оттуда как можно быстрее». «Черт побери, Филипп, я плакал, но делать было нечего – нам пришлось отступить. Наверное, надо мной сейчас весь Париж смеется? Да?» «Нет, отец, что ты…» Гм, Филипп, мягко говоря, кое-что скрывал от отца. Париж не просто смеялся над де Голлем, но прямо-таки ржал во всё свое парижское горло. И парижан нетрудно понять: еще сутки назад армия из 13 полнокровных дивизий приближалась к столице. Надо ли говорить, что переживали граждане, начитавшиеся ужасов о действиях вермахта в Польше? И вдруг – такое молниеносное и счастливое избавление. Как не повеселиться. Тем более что поводов к тому более чем достаточно. Например, секретарь Лебрена не довольно долго не мог достучаться до президента, чтобы сообщить ему радостную весть. В конце концов, ему пришлось позвать двух охранников, которые навалились на дверь и… Конечно, мебельщики при Луи XV были очень даже ничего, но два охранника против одного стула – это слишком. Стул треснул, дверь отворилась, и бедный секретарь первым влетел в кабинет президента. За что немедленно и схлопотал чернильницей по уху. Вслед за чернильницей в секретаря полетело храброе «Вив ля Франс! Мы никогда не сдадимся!» Конечно, президенту тут же всё объяснили, мол, победа, причем полная. Но бедному секретарю это уже помочь не могло, на пару месяцев он выбыл из строя. Пришлось Лебрену нанимать другого сотрудника. И раз уж смеются над президентом, то как упустить возможность поржать над незадачливым генерал-лейтенантом, его пафосным «Франция спасена. Ура де Голлю» - именно в таком виде газетчики представили его радиограмму – и его бегством из Валансьена буквально через сутки. Затем как всегда радость сменило отчаяние. Сначала немцы вновь заняли Валансьен и Амьен, а потом 12 июня в войну вступила фашистская Италия. У Франции открылся еще один фронт, Альпийский. Если бы Муссолини сразу предпринял наступление, остановить его оказалось бы практически невозможно: на юге французское командование располагало всего четырьмя кавалерийскими и тремя горнострелковыми дивизиями. В общем, как оказалось, настоящая война, сменившая странную, обещала быть долгой и упорной. Даты, события, люди 12-13 мая 1940 г В Монсе уничтожены 2 немецкие дивизии. Отводим войска на исходные рубежи. 15 мая 1940 г Германия объявляет войну Дании и Норвегии. Дания капитулирует, а Норвегию прикрывает французский флот. 30 мая – 1 июня 194 г Бочка Гамелена-1. Уничтожение 13 немецких дивизий. 12 июня 1940 г Италия вступает во вторую мировую войну на стороне германии. |
