| Vladimir Polkovnikov AAR-мастер  Нижний Новгород Старейшина Генерал-поручик (12) 4424 сообщения  |
Осень 1231 года в Мендосе выдалась приятной. От собранного урожая ломились амбары, цыплячий приплод удалось сохранить почти весь, крестьяне в этом году исправно вносили оброк. И самое главное – приехали Эстебан с Владиславой. Эстебана, как всегда, сопровождал рыжий Мигель, а за Владиславой семенил ее крестник д’Эсэн. Д’Эсэн остепенился и образумился (по крайней мере, внешне). Исправно посещал церковь, паломничал по монастырям (особенно, конечно, по женским). Очень любил церемонию причастия. Так любил, что, бывало, Владислава заставала его за бутылочкой доброго вина урожая 1215 года. Однако прохвост выкручивался банальной отмазкой про кровь христову. Дорогих гостей встречали все обитатели замка. И седовласый Хуан де Мендоса, носитель титула, и его супруга энергичная пани Марина, и их сын Рауль. За спиной Рауля скромно жалась его молодая жена Тереса, которую ему подыскала мать. Эстебан подошел к брату и пристально посмотрел на него. - Да, старина, время не ждет нас с тобой. Неужто и я так же стар? - Еще как стар, брат, - отвечал, обнимая гостя, Хуан. – Нам уж с тобой все, пора на покой. Вон, пусть молодежь теперь за нас порадеет. За меня Рауль, а за тебя – Владислава. Как она? - Ничего, молодцом. Правда, мягковата для нашей профессии. Ну да ладно. А хозяйка хлопотала вокруг дочери и деверя: - Похудели-то, ай-ай. На городских-то харчах. Это мы поправим. Ну-ка скорее за стол. - Надолго к нам? – поинтересовался Хуан, провожая брата к столу. - А пока не надоест. - Ну и ладно. - Блин, - вполголоса ругнулся д’Эсэн, - мне тут уже надоело. Глухомань. Поди, ни одного женского монастыря в округе. Тьфу ты, пропасть. За столом Эстебан рассказывал о новостях. И о том, как резво начали воевать Восток бесы хана Додая из тартара, и о бунте графа Саморы, и о том, как на непокорного отправился воевать маршал Хайме, и о главном в жизни королевства: - А королева Эсклармунда-то беременна. То-то, сейчас злобой исходит братец нашего короля Ферран. Чай, не одну свечку поставил за то, чтобы королева родила девочку. *** Король Сунифред сидел в углу и нервно грыз ногти. Епископ Джоан, чьи ногти грыз король, лишь болезненно морщился и утешал государя: - Успокойтесь, ваше величество, Бог не без милости и дарует державе наследника. - А ежели нет? - Все в Его воле, - смиренно отвечал епископ, вытирая обслюнявленную руку. - Представляю, как тогда обрадуется эта гнида – Ферран. Джоан, я тебе велел молиться за мальчика? - Велели, ваше величество. - Если родится девочка – повешу. - Господи, да за что же? – ужаснулся епископ. – Я, как есть, тут ни причем. Нельзя же человека без причины вешать. - Можно, - буркнул в ответ король. Джоан и сам знал, что при дворе Сунифреда II можно все. Особенно самому Сунифреду. Но уж больно хотелось жить. Все предшествующие 9 месяцев несчастный пастырь не выходил из молельной. Три раза плотники там меняли доски, пробитые лбом усердно молящегося епископа. Казалось бы, Джоан сделал все от него зависящее, но и теперь он судорожно перебирал в памяти имена святых, проверяя, не забыл ли кого. Из-за двери опочивальни королевы послышалось: «Мамочка родненькая! Не хочу! А-а-а!» Епископ Джоан вздрогнул и принялся в двадцатый раз перебирать в уме святых. «Может, на всякий случай православным святым помолиться?» - малодушно мелькнула предательская мыслишка. «А-а-а! О-о-о!» - неслось из-за двери. Сунифред начал шарить по лавке в поисках руки епископа. - Лучше левую, ваше величество. На ней ногти длиннее, - любезно предложил Джоан. - Не подлизывайся, - огрызнулся король, - все равно не поможет. Лучше молись. «Пожалуй, и православным помолюсь», - решил епископ. И принялся перебирать в уме труднопроизносимые имена православных святых, Кузьмы, Фомы, Феклы – тьфу ты, пропасть, варварские имена. То ли дело у испанцев: Эсклармунда, Сунифред Дероргилла, Гуэрау – приятно произнести. Так, стоп, опять отвлекся, как бы святые не обиделись, а то подкинут какую-нибудь пакость вроде девочки – виси потом в петле. Дверь распахнулась, на пороге показалась управляющая Дероргилла: - Ваше величество, ее величество удачно разродились. Просят вас пройти. Король торопливо вскочил и бросился в комнату. Епископ попытался просочиться следом за королем, но, схлопотав затрещину от Дероргиллы, вынужден был снова вернуться на место. «Господи, ну что же там?» - изнывал Джоан в неведении. – «Может, на всякий случай Магомета добрым словом помянуть?» А в опочивальне королю поднесли орущего младенца. Сунифред брезгливо приподнял край пеленки и заглянул внутрь. - Ну-ка, где тут у нас признаки? Ага, вот они, вернее он! - Ну как? – слабым голосом спросила бледная Эсклармунда, лежащая на постели. - Годится, - похвалил ее Сунифред. – Еще бы одного и гоже. Я бы тебе за второго доплатил. - А вот это видел? – вяло покрутила роженица фигой. – С меня и этого хватило. Чуть не разорвало. Дальше уж как-нибудь без меня. - Ну, ладно, - решил Сунифред, - как хочешь. Пойду епископа успокою, а то, поди, рехнется еще. А епископ действительно едва не рехнулся, дожидаясь короля. Пару раз у него даже мелькнула мысль подбежать к окну и сигануть прямо с башни. Наконец, король вышел и опочивальни. Джоан судорожно заскреб обглоданными ногтями по лавке. - Жалко мне будет епископа, - начал король. – Где нового возьму? - Ваше величество, - рухнул на колени Джоан, - не виноват, видит Бог, не виноват. Я… я… я исправлюсь. - Да, - продолжал Сунифред, - епископы нынче на дороге не валяются. Джоан судорожно всхлипнул и затих, лишившись чувств. Король пихнул его сапогом: - Эй, Джоан… Ты чего? Мда, хлипкие нынче пошли епископы. Вот говорят, у Санчо Великого был епископ Гомес, так тот был да! А этот, тьфу. Я ему, понимаешь, хотел Самору пожаловать, а он спекся. Эй, кто-нибудь! Подберите святого отца да оттащите в келью. Радость короля по случаю рождения наследника Берната была просто непередаваема. Целыми днями он надоедал своим придворным рассказом о том, как натянул нос своему братцу Феррану. Пришедшему в себя епископу Джоану была пожалована Самора, рыбакам была оказана материальная помощь, маршалу выдана крупная сумма за верную службу. И под эту раздачу вкусностей канцлер Готлана де ла Куэва подсунула королю проект решения монгольской угрозы. Если она рассчитывала на невнимательность или на тупость короля, то ее расчет не удался. - Это что такое? – потрясал Сунифред куском пергамента перед носом растерявшейся Готланы. – Это трусость. Нет, даже хуже. Это – разбазаривание моих, слышишь – моих, земель. - Ввваше величччество, - лепетала несчастная, - но это же насущная необходимость. Этим ходом мы убережем державу от войны с ордами из тартара. - А ты у меня спросила, хочу ли я уберечься от этого? А я вот не хочу. Хайме! – позвал король маршала. - Я здесь, ваше величество. - Ты боишься сразиться с двумя сотнями тысяч бесов из тартара? - Никак нет, вашество! – бодро ответил маршал, не умеющий считать дальше ста и не имеющий понятия, сколько это – двести тысяч. - Молодец! - Рад стараться, вашество! - А ты, - ткнул пальцем король в помертвевшую Готлану, - а ты… Что бы такое с тобой сделать? Эх, жаль, отец Эстебан уехал и Мигеля с собой забрал. Что бы такое придумать? И быть бы тут концу карьеры канцлера, если бы в залу не вошла королева Эсклармунда. - Что такое, ваше величество? Кто это вас так разгневал? - Вот она, - Сунифред кивнул в сторону Готланы. – Предлагает мне отречься от короны короля Куманов в пользу герцога Азовского. Тартаров видите ли она боится. - Господа, прошу вас выйти, - обратилась королева к придворным, расшнуровывая платье. - Не надо, Эсклармунда, слышишь, не надо, - король начал отступать на другую сторону стола. - Надо, любимый, надо, - наступала королева, расшнуровывая лиф. Через полчаса королева вышла из кабинета и торжествующе потрясла пергаментом с подписанной дарственной на корону Куманов. Испанская корона лишилась одного из своих рубинов – половецкого королевства. *** В конце того же 1232 года королю Сунифреду пришлось убедиться в никчемности своего младшего брата Гасти, герцога Севильи. Этот полный лопух в дипломатии умудрился как-то существовать без канцлера. Но и это была еще не главная его беда. Главная беда заключалась в том, что Гасти повторил ошибку брата – женился на чересчур умной женщине и отдал ей графство. Ставшая графиней Уэльвы Мафальда, не долго думая, взяла да и отделилась от своего никчемного мужа. (Как это ни обидно, но самым толковым из троих братьев был именно изменник Ферран. Так уж сложилась судьба династии Хименесов, что толковая ветвь была вышвырнута за борт истории, а властвовать остались одни лишь посредственности.) Первым порывом короля Сунифреда было подослать к ней добра молодца, чтобы тот чик бритвой по горлу и в колодец. Это пришлось отложить по двум причинам. Во-первых, отец Эстебан все еще не вернулся из Мендосы; во-вторых, Мафальда была беременна, а с потомством у династии сейчас было туго. Вместо одного добра молодца решено было послать маршала Хайме с пятью тысячами молодцев злых. 12 марта 1233 года неверная жена была торжественно возвращена мужу. Провинцию Уэльва также вернули герцогу Гасти. И что бы вы думали? Не прошло и месяца, как этот лопух опять отдал Уэльву жене. Поистине, если Бог хочет кого-то наказать, он лишает его разума. 7 июня 1233 года последовало вторичное отделение Уэльвы от герцогства. И опять маршал Хайме совершил марш-бросок по проторенной дорожке. 29 августа Мафальда в предродовом состоянии была водворена во дворец к мужу. Но вот кто бы что ни говорил, а наверное есть Бог в этом пластилиновом мире. Через две недели мерзопакостная изменница скончалась родами. После такого исхода Сунифред вторично вернул брату Уэльву. И… тот немедля отдал город своей второй жене Маргарите. И каким только местом думают эти мужики? *** Золотая Орда продолжала напирать. В январе 1233 года хан Додай напал на Владимирское княжество, а к декабрю 1234-го его полчища уже захватили Псков и Новгород. Тартары подходили к вратам исконно испанского королевства Литва. Канцлер Готлана, поддержанная королевой Эсклармундой, предложила отказаться еще и от титула короля этой варварской Литвы. Сунифреда ажно трясло от ярости. Расстаться с еще одним изумрудом в короне он не мог никак. - Да я лучше воевать буду до последней капли крови моих славных гвардейцев! Да я маршала своего не пожалею за Родину! Да я лучше по миру весь двор пущу! Только корону Литвы не отдам. На этот раз сеанс тайного совещания наедине с королевой не дал особых результатов. На помощь Эсклармунде поспешила Готлана. Подавленный таким дружным женским натиском король сдался. 1 декабря 1234 года в Валенсию был приглашен герцог Эстонии Астрад Хименес. Зная крутой нрав своего сюзерена, герцог перед отъездом написал завещание, попрощался с семьей, исповедался и причастился. Поэтому когда раздались слова Сунифреда II: «…дарую королевство Литовское в вечное владение тебе и потомкам твоим», Астрад Эстонский не поверил своим ушам. А когда поверил, то даже не обиделся на заключительную фразу Сунифреда: «…и чтоб вам всем подавиться, гниды казематные». Но на этом история с Литвой не завершилась. Нашлись «доброжелатели», обратившие внимание короля Сунифреда на то, что вместе короной Литвы Астраду отошла и испанская провинция Хака, та самая Хака, из которой когда-то и вышло великое королевство Испания. Тут уж утихомирить короля никто даже и не пытался. - Почему ему? Почему не мне? Я – потомок Санчо Великого! Храбреца, указавшего на то, что и Астрад – потомок Санчо Великого, утащили в застенки срочно вызванного из Мендосы Мигеля. Одним дураком на белом свете стало меньше. - Маршала ко мне! – ревел Сунифред. – Принесите мне его печень! Сырую! Гвардейцы повалили явившегося на зов маршала. Выбежавший на крики короля Мигель вынул нож и начал расшнуровывать маршальский камзол. Хайме завопил нечеловеческим голосом. Взмах ножа… - Да не его, идиоты! Принесите мне печень Астрада Литовского! – затопал ногами король. - А-а, ясно, - отпустили гвардейцы маршала. А тот, тихо поскуливая, отполз в угол и нервными движениями зашнуровывал воротник. - Сеньор маршал отделался лишь легким пуком, - прокомментировал его состояние Мигель, засовывая нож за голенище сапога. - Испугом? – переспросил король. - Да нет, именно пуком, - смачно втянул ноздрями воздух подручник великого Эстебана. Надо сказать, что Хайме все-таки отделался не так легко. Ибо запах выветривается, а вот стресс проходит редко, гораздо чаще он перерастает в полномасштабную депрессию со всеми последующими кишечными паразитами. Однако дожидаться появления традиционных паразитов было некогда, так как 1 мая 1235 года Сунифред II послал Астраду Литовскому объявление войны, щедро снабженное самыми грязными ругательствами в адрес «паскудного ублюдка, захватившего исконно нашу Хаку». Астрад был неприятно удивлен такой резкой переменой в настроении бывшего сюзерена. Казалось бы, еще вчера тот пожаловал ему королевский титул, а уже сегодня идет войной. Трудно было поверить, что король Сунифред находится в своем, хотя и не богатом, уме. На всякий случай, литовский монарх ответил претензиями на Валенсию, Таррагону, Саламанку и Кастельон. - А не подавится? – усомнился в способностях дальнего родича Сунифред. - Будем надеяться, - рассудила Эсклармунда. Однако война не ограничилась оскорблениями и претензиями. В дело вступили полки. Королевская армия двинулась прямо на Хаку, а герцог Карелии получил приказ выступать со всеми силами прямо на Нарву. Разумеется, этот гениальный план был предложен маршалом Хайме (здорово я на него все свалил). И результаты его не замедлили сказаться. Причем все, как положительные, так и… не очень. 26 июля 1235 года Хака была взята храбрыми войсками короля Сунифреда. Сразу же за этим 5 августа последовала сокрушительная конфузия при Нарве. Армия герцога Карельского была полностью истреблена литвинами. А сам он с превеликим трудом и в одном исподнем сумел удрать на верном скакуне. Главным и неожиданным последствием нарвской конфузии стала капитуляция герцога Самогитии. Неизвестно, что именно сподвигло его на мир с Испанией, но факт остается фактом: 7 августа от него прибыли послы с предложением отступного в виде 7751 реала. Тяжело пришлось управляющей Дероргилле. Шутка ли – счесть такое количество золота, да не дай Бог потерять хотя бы монетку. Но и полный счет не удовлетворил жадного и подозрительного короля. Он потребовал доскональной проверки, не фальшивые ли монетки подсунули. Управляющая тяжело вздохнула и пошла проверять. Тем временем боевые действия на Пиренейском полуострове завершились. Все неосторожно оставшиеся здесь литвины были благополучно отпеты к октябрю-месяцу. Тут-то король и решил нанести удар прямо в сердце вражеской территории, сиречь, высадиться в Эстонии. И этот гениальный план был выношен в подпольных лабораториях рейх… то есть маршальской ставки. 1 октября 1235 года 7 тысяч воинов под чутким руководством Сунифреда II и маршала Хайме в сопровождении известного числа проституток и спекулянтов погрузились на корабли и отплыли к берегам далекой Эстонии. какой черт дернул этих гениев войны плыть на зиму глядя, не известно. Среди отплывших находился и Рауль де Мендоса со своим верным Гонсало. До Эстонии добрались лишь к весне. 6 марта 1236 года истрепанные зимними штормами корабли испанцев пристали к нарвским берегам. Отощавшие за долгий путь воители с тупым безразличием сидели на палубах, кутаясь кто во что горазд. - Варварская страна, - стучал зубами Гонсало, жалуясь на судьбу. – Кто бы подумал: уже начало марта, а у них тут снег лежит. - Мне отец рассказывал, что севернее еще лежит страна Финляндия. Так там еще хуже, - утешал оруженосца Рауль. - Не может быть, - не верил ему Гонсало. Наконец, последовала команда выгружаться с кораблей. Люди пытались вставать, отдирая примерзшие к палубе задницы. Получалось далеко не у всех. Хуже, чем простым ратникам, приходилось рыцарям. Они с ужасом взирали на свои заиндевелые доспехи. надевать их никто не решался. оставалось надеяться на пресловутую медлительность эстонцев, которые, возможно, не выступят в поле до тепла. Кстати, так оно и случилось. Пока испанцы, зябко поеживаясь, брали в кольцо Нарву, их не потревожил ни один эстонский воин. Завершив обложение крепости, армия разбежалась по окрестным деревням греться у очагов. Сторожить неприятеля остались самые храбрые и глупые. В их числе, как нетрудно догадаться, опять оказались и Рауль с оруженосцем. Гонсало смертельно устал проклинать рыцарское рвение своего господина. Выдав очередную порцию ворчания, он уселся на землю, пытаясь развести костер. За отсутствием путных дров фтопку отправился прославленный многими подвигами дрын. Жалкого пламени хватило ненадолго, так что вскоре зубы снова принялись выбивать чечетку. Сменили дозор только к вечеру. В деревне, где стоял лагерем их полк, разумеется, к этому времени все уже было сожрано. Ложиться спать пришлось на пустой желудок. А с утра их снова погнали в дозор. Такая война начала надоедать не только Гонсало, но и самому Раулю. Эстонцы же отсиживались в теплых домах Нарвы, даже не подозревая, что под городом стоит вражеская армия. Правду сказать, из всей вражеской армии были видны лишь холмики снега там, где стояли дозорные. Как же удивились жители Нарвы, когда с наступлением апреля из-под снега начали появляться сначала шлемы, затем нагрудники, а там и лошади испанцев. Только сейчас до них дошло, что под стенами стоит враг. До врага тоже дошло только сейчас, что ворота-то и не закрыты. - Как же вы не доглядели? – топал ногами маршал на своих дозорных. Те в ответ только разводили руками. Дескать, как тут заметишь, когда снега намело выше стен? Немедля был дан приказ идти на приступ. Эстонцы также кинулись закрывать ворота, но и на этот раз опоздали. 21 апреля 1236 года Сунифред II вступил в Нарву. В тот же день Астраду Литовскому было послано предложение о мире, которое он тут же и принял. По договору графство Хака переходило в домен короля Испании, плюс побежденные выплачивали контрибуцию в 500 реалов золотом. Поспешность заключения мира с Литвой объяснялась просто: на Литву уже надвигалась Орда. 13 мая 1236 года тартары хана Додая перешли границу королевства Астрада. Лишенный большей части армии в войне с Сунифредом литовский король не имел ни малейшего шанса в борьбе с нечестивыми монголами. Дабы не попасться в руки поганцев со всей добычей, армия короля Сунифреда припустила домой легким галопом. Дома короля ждало приятнейшее известие: 7 июля 1237 года скончалась Перонейя, герцогиня Эль Рифа и Феса, дочь покойного короля Понса и сестра не менее покойного короля Мартина. - Нафледников у нее нетути, поэтому провинции отофли вам, вафе велитество, - радостно сообщила королю управляющая Дероргилла. – Фто прикавете делать с ними? - Ты чего это шепелявишь? – поморщился Сунифред. - Так ведь флувила вафему велитеству не валеюти вывота фвоего. По вафему прикаву фамолитно перепробовала на вуб ффе монетки из дани гертога Фамогитии. Ффе 7751 монетку. Вот вубы-то и поломала. - Очень хорошо, - одобрил король. – Я, кстати, еще пятьсот монет привез из Литвы. Будь любезна, проверь уж и их заодно. А герцогства? Да, герцогства… Впрочем, с женой посоветуюсь. Как никак – тайная советница. После непродолжительного совещания с женой (на более продолжительное у 42-летнего короля элементарно не хватало сил) герцогства были пожалованы: Фес – придворному Доминго, Эль Риф – самой Эсклармунде. Да, забыл еще сказать об одной радости, посетившей короля в том же году. Узнав о таком наследстве, свалившемся на брата, его брат-диссидент Ферран шизанулся. При дворе герцогства Сарагоса, где он подвизался епископом, уж и не чаяли, как избавиться от такого счастья. *** На этом можно было бы и завершить главу, но не могу не поведать о жизни давно оставленного нами семейства Мендоса. Затянувшиеся каникулы в Мендосе были прерваны гонцом из Рима. Святой понтифик прислал отцу Эстебану важное письмо. Семидесятилетний старец, тяжело щурясь, разбирал витиеватую латиницу. Дочитав письмо, он тяжело вздохнул и позвал Владиславу. - Дочь моя, понтифик просит меня прислать ему человека для выполнения важнейшей миссии. По моему разумению, никто не справится с этим лучше тебя. Глаза девушки, засидевшейся в деревенской глуши, ярко блеснули: - А что это за миссия, дядя? - Это очень важное поручение, укрепление католицизма в далекой державе Пястов. Понтифик озабочен тамошним положением дел. Епископы сплошь неграмотны, вне бельмеса не смыслят в обрядах католической церкви. Народ темен и вечно пьян. Царствующая династия не отличается умом и сообразительностью. Да и вообще – это медвежий угол Европы. А тут еще нашествие орд из тартара. Я думаю, Владислава, что ты и только ты сможешь крепкой рукой удержать свет истинной веры в этом отдаленном уголке. Во-первых, ты по матери наполовину полька, а во-вторых, пройденная тобой школа в застен… то есть в заведении отца Эстебана есть надежнейшая гарантия успеха. Ты согласна? - Ой, дядя, а можно я возьму с собой д’Эсэна? - Да на черта он тебе там сдался? - Ну, мало ли. И вообще, привыкла я к нему, и без ручной зверушки мне там будет одиноко. - Ну, хорошо. Надеюсь, он обрадуется. Не могу сказать, чтобы д’Эсэн с восторгом принял идею ехать в какой-то там медвежий угол. Да и покидать приглянувшуюся прачечную Мендосы ему явно не хотелось. Однако пересилила мысль уехать подальше от отца Эстебана и его рыжего Мигеля, не дававших развернуться талантам великого безбожника на полную мощность. Прощание было тяжелым. Марина рыдала, провожая дочь, гораздо сильнее, чем когда снаряжала сына на войну. Хуан тяжело вздыхал, понимая, что его преклонный возраст вряд ли даст ему еще раз свидеться с дочерью. Рауля не было дома, он участвовал в очередной затее короля Сунифреда. Однако тяжелее всех расставание далось Эстебану. Он прощался со своей воспитанницей на берегу Гюльчатай-пруда. - Да, Владислава, привязался я к тебе. Тяжело мне, старику, будет. Ты ведь для меня стала светом ночных звезд в кромешной мгле. Как же я теперь? Опять во мраке погрязну. - Ничего, дядя. Надейся на Бога, Он наставит тебя на путь истинный. - Я никому не говорил, а тебе вот теперь скажу. Владислава, не знаю, верю ли я в Бога. И от этого я чувствую себя таким несчастным. Даже твой д’Эсэн счастливее меня. Он хотя бы твердо уверен в своем безбожии. Не возражай. Ты молода, и тебя емуудалось обмануть. Но я-то вижу, что вера его нынешняя зиждется исключительно на житейской хитрости. В детстве и юности я мучительно искал подтверждения существования Бога. Да, знаю – грех, но не мог иначе. Я перекопал всю библиотеку своего наставника, но так и не нашел того, чего искал. Я сутками просиживал здесь, на берегу пруда, ожидая увидеть метущеюся душу бедной Гюльчатай, но так и не увидел. Я чувствую себя полностью оставленным. - Дядя, не искать надо было, а молиться. - Я… я… я не умею, - сконфузился старик. – Нет, конечно, все слова нужные я знаю, но молиться по-настоящему я не умею. - Скажи, кого ты чаще всего вспоминаешь из своего детства. Наверное, отца? - Нет, с отцом больше Хуан возился. Я вспоминаю мою мать. - Ну вот, тогда совсем все просто. Ты закрывай глаза, представляй свою мать и шепчи: «Пресвятая Богородица, помоги мне, грешному. Дай мне силы и укрепи мя и душу мою смущенную». - И все? - Для начала – да. - А потом? - А потом совесть подскажет. Ну, дядя, я пошла. Уже спать пора. Владислава встала с травы, отряхнулась и пошла к замку. А Эстебан остался сидеть на берегу. Перед ним искрилась в лунном свете гладь пруда. Вяло поквакивали лягушки, неназойливо звенели комары. - Гм, как у них, молодых, все просто. Эх, Влада, Влада. Вдруг он закрыл глаза и зашептал: - Пресвятая Богородица, помоги мне, грешному. Дай мне силы и укрепи мя и душу мою смущенную. Пресвятая Богородица, помоги мне, грешному. Дай мне силы и укрепи мя и душу мою смущенную. Пресвятая Богородица, помоги мне, грешному. Дай мне силы и укрепи мя и душу мою смущенную, - и так до бесконечности. К его глубокому разочарованию ничего не происходило. Обозвав себя идиотом, Эстебан открыл глаза и… ахнул. Над водной гладью плыла одинокая фигура женщины, облаченной в бесформенную накидку. - Гюльчатай, - прошептали губы старика. Женщина остановилась не доходя до берега десяти шагов и открыла свое лицо. На Эстебана смотрели не раскосые очи восточной красавицы, а скорбное лицо настрадавшейся женщины. Она улыбалась ему. Старик зачарованно смотрел на видение, не осознавая, что по его щекам текут слезы, а губы самовольно шепчут: - Пресвятая Дева Мария, благодарю тебя. С середины пруда начал наплывать туман, и скоро фигура затерялась в нем. Однако еще долго сидел на берегу старик. До тех пор, пока обеспокоенный Хуан не нашел его и не отвел домой. А утром состоялся отъезд. Владислава в сопровождении д’Эсэна уезжала в Рим, чтобы оттуда отправиться в далекую и неведомую ей державу польских Пястов. Там они должны были... Хотя продолжение их истории совсем не для этого ААРа  .Даты, события, люди 6 февраля 1232 г Рождение у короля сына и наследника Берната. 4 марта 1232 г Жалуем Тугору Капету королевство Куманов. 1232-1233 гг Подавление мятежей в герцогстве Севилья. 1 декабря 1234 г Золотая Орда уже в Пскове и Новгороде. Жалую Астраду Эстонскому королевство Литва. Эти пожалования преследовали хитрож… то есть хитроковарную цель не быть втянутым в войну с Ордой как можно дольше. Честно говоря, я никогда не видел, как развивается Орда без моего вмешательства. Много ли она успеет захватить, если ей не будет мешать игрок? Если ее задавят – гут, значит, мне там и не надо было руки марать. А если она задавит всех, то два раза гут, так как тогда я с чистой совестью смогу выступить захват… то есть освободителем всей Европы и смогу собрать практически все титулы. Так что я, скорее, гад, нежели трус. 1 января 1235 г 8 доменных провинций, 27 герцогов-вассалов, 11 графов, 11 монет ежемесячного дохода и 14600 монет в казне. 181 тысяча мобилизационного потенциала. 8 королевских титулов: Арагон, Наварра, Кастилия, Леон, Португалия, Галисия, Северная Африка, Мавритания. 1235-1236 гг Война с Литвой за графство Хака. 7 июля 1237 г Умирает Перонейя, герцогиня Эль Риф и Фес. Наследник – король Сунифред II. |
