| Vladimir Polkovnikov AAR-мастер  Нижний Новгород Старейшина Генерал-поручик (12) 4424 сообщения  |
О событиях в королевстве Мартина в последующие три года сказать особо нечего. Все было как обычно. Кто-то умирал, а кто-то и рождался (и не знаю, кому из них больше повезло); куда-то приходили свиньи, а куда-то инквизиция (и тоже затрудняюсь определить везунчиков); на кого-то взваливали полный доспех, а кто-то щеголял в кожаном. Особо несознательные просили отмены наследственного крепостного состояния, но получали в ответ… нечто нецензурное. Другие требовали права первой ночи и получали его, а заодно и права второй, третьей и какой вообще захочется, хватило бы только силушки богатырской. Братья Мендосы, наконец, помирились. Эстебан даже стал крестным отцом маленького Рауля. В середине 1209 года Марина опять понесла, по всем признакам должна была родиться девочка (бабки в старые времена работали точнее УЗИ). А вот король Мартин все более мрачнел. Все чаще запирался в верхней комнате своего замка и злился на весь мир. Выходить в люди ему становилось все проблематичнее – благочестие его рухнуло так сильно, что начались разговоры про антихриста на троне. Застенки аутодафе, конечно, старались с этим бороться, но кто будет бороться с сомнениями самих инквизиторов? Дабы поднять боевое настроение хотя бы в рядах дворянства, управляющая Констанса подсказала отцу устроить рыцарский турнир. Турнир состоялся в феврале 1209 года. Что это за зрелище, почитайте лучше у Вальтера Скотта в «Айвенго», я все равно опошлю. Скажем только, что среди победивших не было ни одного, на кого поставил Мартин. Все это привело нашего короля в такое расположение духа, что страшно было взглянуть. В тот же день (вернее, вечер) король стоял у окна своей комнаты и смотрел на город, раскинувшийся у подножия замка. - Отец Эстебан, - обратился он к духовнику, - подойдите сюда. – Эстебан подошел. – Видите? Солнце уже зашло. - Обычное дело, ваше величество, конец февраля. Чего же вам угодно? Завтра снова взойдет. - Нет, святой отец, кому как, а для меня солнце зашло навсегда. Эх, доля моя горькая, доля ты моя королевская, - и Мартин с силой ударил по оконной раме. - Ваше величество, вы просто устали. - Нет, отец Эстебан, это не усталость, это… Это пришла депрессия. Придворные были давно готовы к такому повороту событий. Рано или поздно затянувшийся стресс просто был обязан плавно перетечь в депрессию. Что и произошло 24 февраля 1209 года. Господь на небесах был явно отвлечен чем-то важным и слегка подзабыл о страданиях Испании. Теперь король еще больше проводил времени в своей комнатушке. Требовал кучи пергамента и с тупой методичностью рвал их в пыль. Из состояния меланхолии его даже не вывело сообщение о мятеже графа Сеутского против герцога Танжерского. «Сами справятся», - донесся голос короля из-под вороха рваного пергамента. В начале 1210 года весь двор отправился в Толедо на свадьбу молодого герцога Толедского Сунифреда. Тупой-то тупой, но жену себе подыскал дай Бог каждому. Круглолица, черноброва, нрава кроткого такого, ей в приданной дано было зеркальце одно… Впрочем, это из другого произведения. А Эсклармунда, дочь герцога Испанской марки была из умниц умница. По меркам Хименесов ее способности к дипломатии и управлению (по 11) были сродни гениальности Эйнштейна. Эстебан же отправился не в Толедо, а в Мендосу. Там как раз сейчас случилось давно (9 месяцев) ожидаемое. Марина родила девочку. Эстебана спешил на семейное торжество. Сейчас, в сорок пять лет, как никогда он ощущал тоску по семейному очагу, которого его лишили в раннем детстве. Первым выбежал встречать дядю пятилетний Рауль. За ним, прихрамывая и покряхтывая, семенил изрядно постаревший Диего. - Рауль, Рауль, простудишься. Рауль, разумеется, и не думал слушать надоедливого дядьку. - Дядя Эстебан! Дядя Эстебан! - Здрав будь, наследник Мендосы, - подхватил визжащего от восторга малыша Эстебан. На пороге показался Хуан: - Эстебан, проходи скорее. Нечего на улице стоять. В зале гостя встретила Марина с ребенком на руках. - А вот и наша Владислава, - улыбнулась она. - Владислава? Что за странное имя для Испанки? – удивился Эстебан. - Марина хотела ее назвать в честь своей матери. А та была полькой, - пояснил Хуан. - Хотите взглянуть? – предложила Марина. - Хм… - хотел отказаться Эстебан, но вопрос, как вы понимаете, был риторическим, и взглянуть пришлось. Ребенок смирно лежал в объятиях матери. Девочка любознательно хлопала глазенками, но не это умилило Эстебана более всего. Самое для него неожиданное было то, что маленькая Владислава смиренно сложила ручонки на груди, словно на молитве. - Хотите, я буду ее наставником? – непроизвольно вырвалось у старого инквизитора. - Не… - «Не очень» - хотел, было, брякнуть Хуан, отлично знавший своего брата, но жена вовремя наступила ему на ногу, поэтому он пробормотал: - Не… непременно, - а про себя подумал: «Господи, что я несу?» Девочка, словно понимая, о чем идет речь, ухватилась за палец Эстебана и улыбнулась. *** Годы упрямо следовали за годами, ни на секунду не желая притормозить. Вот уже на дворе и 1213-й. Что изменилось за прошедшие три года? Это может показаться странным, но в масштабах государства практически ничего, а вот в масштабах каждой отдельно взятой семьи изменилось многое. Например, в семье Мендоса Рауль начал осваивать основы военного ремесла, а маленькая Владислава стала на редкость непоседливой девчушкой, норовящей довести родителей до белого каления. Эстебан часто наведывался в поместье, интересуясь, как там поживает его будущая воспитанница. Воспитанница поживала очень хорошо. Если сначала ребенок не отличался болтливостью и первые свои слова произнес двух с половиной лет от роду, то к трем годам это была уже неугомонная болтушка, способная уложить на месте любого взрослого своими бесконечно зацикленными разговорами. Но 1213-й год решил отличиться от всех предшествовавших изменениями на политическом горизонте валенсийского двора. Началось все со смерти герцогини Сицилийской Ингиберги. Поскольку прямых наследников жадная старуха не имела, ее владения отошли в королевский домен, резко выросший на три провинции. Управляющая Констанса потирала руки в предвкушении новых доходов, но в дело вмешался спустившийся из своей комнатушке король Мартин. - Нет, я столько не потяну. Мне уже шестой десяток, кто знает, когда помирать. С собой все не унесешь. С такой кучей владений и свихнуться не долго. А уходить в могилу полоумным не солидно. Отдайте все… Кому бы отдать? В это мгновение в коридоре загремела посуда. Все выскочили посмотреть, что там такое творится. А творилось там вот что. Придворный Бертран углядел идущую по коридору служанку с руками, занятыми подносом. Конечно, бравый идальго решил воспользоваться моментом и ущипнул девушку за… то самое. Та от неожиданности и выронила поднос. Увидев короля, Бертран весь напрягся, затрясся и покрылся холодным потом. А заметив выглядывающего из-за королевского плеча отца Эстебана, вообще чуть не лишился чувств. «Ну все. В подземелье», - решил несчастный. - Может, его отправим на Сицилию? - предложил король. Бертран пал к ногам государя: - Пощадите, ваше величество. Я не виноват, это все она, ведьма окаянная. Я не вынесу ссылки. На его плечо легла рука Эстебана: - Да расслабьтесь вы, сеньор Бертран. - Я уже расслабился, - едва слышно ответил тот и покраснел. - Уже чувствую, - поморщился Эстебан, зажимая нос. – Его величество милостиво изволит послать вас на Сицилию в качестве ее законного герцога. - Неужели, ваше величество? - Да, это так. Езжайте и служите там мне и потомкам моим верой и правдой, - торжественно ответствовал Мартин. Казалось бы, на том и вопрос исчерпан. Ан нет. Вечером к Мартину ворвалась разгневанная Констанса: - Отец, как ты мог? Не посовещавшись со мной, своей управляющей. Отдать богатые земли этому бабнику. - Цыц, я король или нет? - Король-то король, но и я дочь короля и управляющая землями королевства. А если эта должность ничего не значит, то я предпочла бы другую! - Да, пожалуйста, ради Бога. Я давно уже хотел на это место поставить Гилинду. - Подожди, отец… - опешила взбалмошная особа, не ожидавшая такого поворота. - Нет, нет, дело решенное. Просьбу твою я удовлетворяю. Можешь быть свободна от работы управляющей. - А как же другая должность? – растерянно спросила Констанса. - Поработай-ка пока инкубатором, а там поглядим. - Кем, кем? - Детей порожай, а там посмотрим. И зареванная принцесса кинулась к мужу… жаловаться. Но так получилось… В общем, к своим новым обязанностям она приступила прямо в ту же ночь. *** Вскоре королю Мартину опять пришлось вспомнить о существовании герцогства Толедо. Молодой Сунифред, кроме всего прочего, отличался редкостной завистливостью. Говорили, что первыми словами, которые он произнес, были: «Почему он? Почему не я?» Эти вопросы продолжали мучить герцога всю его жизнь. Завидит ли он молодоженов или похороны, охотника или дровосека, короля или уборщика нужников – всегда в его голове всплывало одно и то же: «Почему он? Почему не я?» Думается мне, именно завистливость сеньора довела графа Тобрукского до открытого мятежа. Что там велел отдать ему сюзерен, девчонку или доспех какой редкостный, история умалчивает. Достоверно известно лишь одно – 6 февраля 1214 года при дворе короля Мартина появился посол от Сунифреда с просьбой: «Дедушка, помоги!» Засидевшийся на тыловых харчах маршал Хайме уже начал строить грандиозные планы кампании, однако король Мартин вызвал не маршала, а тайного советника Арталя. - Будь другом, глянь, кто там у нас к Тобруку ближе. - Архиепископ Лептис-Магна Аньфред, ваш брат, государь. - Ага, ну так пиши ему письмо. «Аньфред, повелеваю. Возьми свои полки, иди образумь тобрукского беса». Точка. Впрочем, «точка» можно не писать. 14 апреля 1214 года от Аньфреда пришел ответ: «Беса усмирил, армию его уничтожил, 490 реалов получил. Что дальше делать прикажете?» «Давай их сюда» - последовал приказ. Вскоре Тобрук пал под натиском армии алчного Сунифреда. И уже неважно, что там именно ему понравилось больше, девчонка какая смазливая или доспех – теперь это все стало принадлежать ему. Но и на этом не успокоился герцог Толедо. Находясь в Тобруке, прослышал он, что у эмира Эль-Аламейна есть дивный фонтан, вокруг которого танцуют полуобнаженные восточные красавицы. «Почему у него? Почему не у меня?» - мучился бессонными ночами Сунифред. Наконец, какой-то «добрый» человек подсказал ему способ, как избавиться от мучений. - А вы, ваше сиятельство, возьмите да и объявите войну неверным. Крестовые походы нынче в моде. - И верно, - ожил Сунифред. – Канцлера сюда. Повелеваю: объявить войну эль-аламейнскому эмиру, покуда чудесные гурии с фонтаном не войдут в состав моего герцогства. Точка. Впрочем, нет, не точка. Не забудьте еще попросить моего деда, короля Испании, подкрепить меня парочкой полков. Восклицательный знак. Таким образом погруженный в депрессию царственный дед опять был выдернут из нее 25 января 1215 года. - Что прикажете ответить, ваше величество? – поинтересовался у короля Арталь. - Маршала ко мне! – гавкнул Мартин. – И латы, которые полегче – я уж не в том возрасте, чтобы таскать на себе всякую тяжесть. Поднимайте ополчение. Поеду сам посмотрю, что там за гурии вокруг фонтана голыми пупками трясут. Дюже любопытно. Маршал Хайме от неожиданности не знал, за что приниматься вначале. Боевого опыта у него было ноль и даже еще меньше, зато энергии хоть отбавляй – самое опасное сочетание. Поэтому приказ о выступлении в поход был разослан, кому ни попадя. Так и загремел почти пятидесятилетний Хуан де Мендоса в этот далекий поход. Попрощался он с семьей, взял с собой молодого парня из деревни оружие таскать и отправился в Валенсию. В Валенсии шеститысячная армия в состоянии полного хаоса, который лишь усугублялся попытками маршала навести порядок, грузилась на корабли. Их катастрофически не хватало. Люди давились, устраиваясь на палубах вплотную друг к дружке. Часть лошадей пришлось оставить на берегу. Король Мартин в легких доспехах стоял на пристани и с усмешкой взирал на эту кутерьму: - Да-а, разучились воевать мои испанцы. Не те уже это вояки, не те. - Ваше величество, - поклонился пробегавший мимо маршал. - Сеньор Хайме, - остановил его король, - скажите, в чем причина этой давки? - Кораблей маловато. - Правильно, - кивнул Мартин. – На сколько человек вы зафрахтовали кораблей? - На шесть тысяч. Точно по числу солдат. - Ну и молодежь пошла. Ваш батюшка, простите, кем был? - Епископом. - Тогда понятно, откуда такое легкомыслие. Запомните, молодой человек, еще наш предок Санчо Великий удваивал потребное число кораблей. - Но зачем? - О Господи, неужели непонятно? А на чем поедут проститутки, спекулянты и прочие некомбатанты? Они что, не люди? Армия без них, что коровья лепешка без мух. - Да? Может быть, в таком случае, отложим кампанию? - Ни в таком и ни в каком другом. - Да, но тогда придется оставить половину солдат на берегу. - Сеньор маршал, вы идиот или только притворяетесь? Вышвырните с кораблей всех… - Проституток? - Нет, проституток можно и оставить, без них в пути туго придется. Лошадей-то с собой мало берем. А вот спекулянтов – к черту! Выполняйте. - Есть! К вечеру погрузка была завершена. Худо-бедно разместиться смогла вся армия. Началось плавание к берегам Африки. Маршал Хайме проводил время с королем, строя планы разгрома злобных арабов. Как выяснилось эмират Эль-Аламейн состоял всего лишь из четырех провинций и имел 5,5 тыс солдат. Предприятие не выглядело опасным. Но Мартин не мог не помнить, что его отец пал в битве, имея шестикратное превосходство в силах над врагом. А значит, не следовало относится к этой войне легкомысленно. Хуан да Мендоса проводил время в зловонии трюма, битком набитого храбрыми крестоносцами. Насчет санитарных условий волноваться не приходилось. Дело в том, что их не было совсем. Зато в полном достатке было нечистот, разлагающихся остатков пищи, крыс и прочей дряни. Бррр! Каждый день кто-нибудь из испанцев отдавал душу Богу… или кому там следовало? Трупы аккуратно складывались на верхней палубе и сбрасывались в море раз в месяц в ночь с 30-го на 1-е. В среднем за месяц набиралось около процента слабаков. Молодой оруженосец Хуана явно не скучал, навещая отсек с проститутками. Правда, туда еще надо было отстоять очередь. Но «блаженны алчущие…» *** 27 апреля 1215 года показалось побережье Эль-Аламейна. Корабли пришвартовались к какой-то убогой пристани. Началась выгрузка. Уже через час берег был усеян толпами людей, простолюдинов и отощавших в пути боевых коней. Оруженосцы и рядовое быдло стирали пропахшие в пути портки и рубахи, скалывали свежую ржавчину с доспехов, осматривали подковы коней. Знатные рыцари, сбегав до ветру, усаживались под пальмами и ждали чистых порток и дальнейших распоряжений. Король Мартин сошел в числе последних в сопровождении маршала Хайме. - Что прикажете, ваше величество? - Поймайте кого-нибудь из местных и выпытайте, где тут у них фонтан с гуриями. Приказ короля не могли выполнить до вечера, так как все местные буквально разбежались, гонимые смрадом с христианских кораблей. Однако под вечер Хуан де Мендоса изловил в пустыне отставшего от своих старика-араба. Тот с готовностью указал крестоносцам направление к столице. На следующий день королевская армия подступила к стенам Эль-Аламейна. Здесь же Мартин узнал, что его внук Сунифред со своими полками стоит под Каттарой. - Ну и пожалуйста, может быть, в Катаре тоже фонтан есть, - предположил король и приказал послать арабам предложение капитуляции. Те легкомысленно отказались. - Отрезать им доступ к воде. Никого не выпускать и не впускать, - начал распоряжаться осадой маршал Хайме. Работа закипела. Прежде всего рыцарей и мужиков погнали возводить башню напротив городских ворот, дабы пресечь попытки гарнизона прорваться к реке за водой. Работали в темное время суток, потому что днем жара загоняла в тень даже самых стойких. Камни для фундамента вырывали на ближайшем мусульманском кладбище. Обозленные арабы устраивали вылазки, но, как правило, их удавалось отогнать без особых затруднений. Через неделю башня была готова. - Отлично, маршал, - одобрил ведение осады король. – Теперь нам остается лишь ждать. Скоро город падет, как перезрелый плод. - Тогда уж как высохший плод, - хихикнул Хайме, довольный, что его первая кампания начата так удачно. Ожидание затягивалось. В середине мая по активизировавшимся вылазкам стало понятно, что город испытывает острую нехватку воды. Падения ждали со дня на день. Ждали, ждали и дождались… дождя. Три дня шел сильный ливень, напоивший усталый гарнизон. Недовольство Господом Богом, пославшим воду неверным, начало распространяться в лагере. - Это нечестно, - ярились крестоносцы. – Мы тут за него пупы надрываем, а он этим свиноненавистникам дождь посылает. Ливень размыл основание башни, и она покосилась, угрожая рухнуть. Срочно были брошены все наличные силы на укрепление фундамента. Хуан де Мендоса, проклиная все и вся на белом свете, по колено в грязи таскал могильные плиты с кладбища к башне. - Проклятые арабы! Проклятый дождь! Проклятые проститутки! – ругался он. - Чем же проститутки-то вам не угодили, сеньор? – интересовался оруженосец. – Мне, например, у них все понравилось, разве что цены… - Из-за этих… пришлось лошадей оставить в Валенсии. Вот и таскаемся сейчас сами, как ишаки. По брюхо в грязи. Слышь, чего арабы кричат. Со стен Эль-Аламейна неслось обидное: - Эй! Гяур, как ишак. Иа-иа-иа! Гы-гы-гы!!! Туда не ходы, сюда ходы, к нам ходы! У нас для вас и ослицы есть. - Погодите ужо, паскуды, - шипел Хуан. – Доберусь до вас, сам в фонтане топить буду. Крепость, получившая запас воды, приготовилась к основательной обороне. Правда, подмоги ждать было неоткуда. Шедшая на выручку армия визиря была перехвачена полком графа Каирского Людовика и обращена даже не в бегство, а в пыль. К тому же снова установилась знойная погода, и вода в городе опять начала иссякать. Наконец, 29 июня 1215 года ворота Эль-Аламейна распахнулись, и из города вышла депутация старейшин. Они низко кланялись королю Мартину и говорили, что эмир, шайтан его задери, бросил их на произвол судьбы, а потому, они готовы преклонить головы перед своим новым владыкой, могущественным королем Испании. Король Мартин в нетерпении вскочил на коня и сопровождаемые небольшим эскортом ринулся в город посмотреть на чудесный фонтан с волшебными гуриями. Проскакав несколько запыленных улочек, отряд выехал к центральной площади с фонтаном. И тут все замерли. - Маршала ко мне! – взревел король. - Я здесь, ваше величество, - пробился через толпу Хайме. - Это как понимать? – Мартин указал дрожащей рукой на фонтан. - Фонт… - начал отвечать Хайме и внезапно осекся. – Черт! - Вот именно! И кто это, интересно было бы знать, посоветовал отрезать арабов от реки, а? - Упс, - только и сумел выдавить из себя Хайме. Король недовольно отвернулся от своего незадачливого маршала и снова посмотрел на площадь. Да, чудесного фонтана там не было. Отрезанные от реки жители вы первую очередь выпили воду именно из него, а затем превратили резервуар в гробницу для умерших от жажды волшебных гурий. И поскольку сил закопать трупы у изможденных жителей уже не было, теперь над бывшим фонтаном водили хороводы мириады мух. - Тьфу, - досадливо сплюнул король, - отдайте этот городишко Сунифреду. Он так хотел его получить. Как вы понимаете, никого уже в этом «фонтане» Хуану де Мендоса утопить не удалось, хотя очень хотелось. Расстроенный Мартин приказал отплывать в Реджо. Там, говорили старейшины, и укрылся сам эмир. Тем временем, 16 августа, Сунифред захватил Катару и отправился посмотреть на фонтан в Эль-Аламейне. О, какую же ярость он испытал, не обнаружив на месте обещанных чудес. Королевская армия высадилась в Реджо в сентябре, а уже в октябре город был взят. Никакого эмира там не оказалось. Видимо, он укрылся в Хомсе, который осаждали войска доблестного Людовика Каирского. Осада получилась затяжной, эмир сопротивлялся по страшному, но 20 марта 1216 года ему все-таки пришлось сдаться. Война была победоносна завершена присоединением к королевству четырех провинций и уничтожением Чуда света – эль-аламейнского фонтана. А что делать? Такое оно, дело крестоносное. Зато взамен арабы получили сомнительное удовольствие войти в лоно католической церкви. Чем не достойная компенсация? Даты, события, люди 1209 г Депрессия у короля Мартина. 1210 г Внук и наследник Сунифред женится на дочери герцога Испанской Марки Эсклармунде. 1214 г Отделение от герцогства Толедо графства Тобрук. Война с ним и присоединение назад. 1215-1216 гг Король втянут в войну между эмиром Эль-Аламейна и герцогом Толедо. Уничтожение 4-провинчатого эмирата. |
