| Vladimir Polkovnikov AAR-мастер  Нижний Новгород Старейшина Генерал-поручик (12) 4424 сообщения  |
Авар, с днем рождения  Аббат Фернандес вошел в комнату и посмотрел на сидевшего за столом мальчика, старательно орудующего пером. - Ну, Эстебан, заканчивай с письмом. Собирайся: мы едем в Саламанку. - Да, отче, - смиренно ответствовал Эстебан де Мендоса, соскальзывая со стула. Вопросов он не задавал, уже привыкнув к тому, что святой отец сам говорит то, что нужно знать, и никогда не говорит о том, чего знать не положено. Уже в возке, на пути в Саламанку, аббат говорил своему крестнику: - Понимаешь ли, Эстебан, наш покойный король Сунифред Освободитель завершил реконкисту, вырвав из рук неверных правителей землю испанскую. Однако до сих пор много в Испании почитателей лжепророка Магомета. И его величество благоверный король Понс повелел нам, служителям церкви извести эту скверну. Только по неизмеримому своему милосердию просил нас король сделать это по возможности не забывая заповеди «возлюби ближнего своего». Поэтому нам бы не хотелось прибегать к силе. Как бы ты стал действовать? - Я бы пришел к неверным и сказал, что они заблуждаются, поведал бы им о крестных муках Спасителя, - добросовестно ответил наставнику Эстебан. - Это очень хорошо, - улыбнулся аббат. – Только это мы уже пытались делать, не получается. - Как же быть? – озадачился мальчик. - Вот именно для этого при дворе короля Понса и придумали очистительную трехходовку. Ты, наверное, заметил, что за нами едет обоз. Там я везу все необходимое для реализации гениального плана нашего короля. А именно – свиней, вино и кресты. Суть плана в том… *** Вскоре обоз аббата прибыл в Саламанку. Служки начали выгружать ящики, предусмотрительно прикрытые от любопытных глаз. Жаль лишь, что от любопытных ушей не удалось сокрыть подозрительное хрюканье. По мусульманскому кварталу поползли слухи. Однако пока ничего плохого последователи Магомета не замечали. Все было как обычно. Приезжий христианский священник как скрылся во дворце наместника, так больше и не показывался. Через пару дней на улицах были обнаружены валяющиеся в грязи свиньи. Правоверные плевались и обходили эти улицы стороной. Еще через пару дней на городском рынке исчезла баранина, еще через день – мука. Мусульмане поначалу лишь недоумевали – война, что ли какая, затем, когда через три дня рынок закрыли совсем, начались волнения. Еще день арабы крепились, а на утро десятого дня на улице была найдена разделанная туша свиньи: один из голодающих решился нарушить запрет на нечистое животное. Дальше все покатилось как снежный ком. Все больше и больше мусульман решалось изловить ничейных свиней. Воздух наполнился ароматом жаренной свинины. и что интересно, аллах вроде бы снисходительно взирал на прегрешения своего стада. По крайней мере, кары не последовало. Через две недели от начала кампании аббат Фернандес решил, что пора приступать ко второму пункту. Утром рынок начал свою работу, как ни в чем не бывало. Обрадованные жители кинулись туда. И никого уже не смущало, что из мяса на рынке присутствовала только свинина. По случаю решения проблемы голода наместник приказал выкатить на улицы бочки с вином. И так получилось, что выкатили их исключительно в мусульманском квартале. Поначалу правоверные с опаской обходили запретный напиток. Но нарушившим один обет было не трудно преступить и второй. К вечеру улицы были заполнены вдрызг пьяными арабами. А утром… О, утром несчастные арабы впервые в жизни поняли, что такое похмелье. Инстинкт подсказывал им обратиться к бочкам, но там, увы, совсем ничего не осталось. И тут наступил момент начинать третий этап плана. По улицам начали ходить сердобольные христиане, которые рассказывали арабам, что «а вот в церкви причащаются Святых Тайн и пьют дармовое вино». Страждущие ручейками стекались к ближайшим храмам и церквям. Там им авторитетно подтверждали, мол, да, вино дадут абсолютно бесплатно, но… Только нужно обязательно креститься. И несчастные мусульмане решались переступить последнюю грань. Много было в тот день работы у севильских священников. 7 апреля 1173 года в Валенсию пришла депеша от аббата Фернандеса: «Дело во славу Божию сделано. Выезжаю в Кадис». - Запомни, мой мальчик, - назидательно говорил аббат Эстебану. – Крепка лишь та вера, которая находится в гармонии с естеством человеческим. И Эстебан запоминал. За окном сменяли друг друга пейзажи. Обоз аббата, оглушая округу хрюканьем и опьяняя ароматом вина, продвигался в Кадис. *** А в Мендосе скоро привыкли к отсутствию одного из братьев. Не все, конечно. Труднее приходилось матери и… Хуану. Хуан скучал по брату. Всем это казалось странным: вместе они играли мало, интересы у них были разные. Однако Хуан скучал. Приятнее всего скучалось на берегу замкового пруда. Бульканье камешков, брошенных в воду, и расходящиеся от них круги живо воскрешали в душе образ сидящего на берегу брата. Что же он хотел здесь увидеть? Не призрак же Гюльчатай. Об этом и помыслить-то страшно, вдруг заберет к себе. Заметив стремление к одиночеству молодого господина, оруженосец Диего старался привлечь его к делам господским. Рано поднимал с постели, брал с собой на объезд поместья, на охоту, учил отношению к людям: - Сеньор Хуан, вы как никак сын гранда, а посему не есть достойно обращать внимание на всяческое там мужичье, стоящее ниже вас. Однажды к Хуану подбежал жалкий с вида крестьянин, вцепился в стремя. - Сеньор, молодой сеньор, не позволяйте ему бить меня. Видит Бог, я ни в чем не виноват, - взмолился он. Тут же показался задыхающийся от бега толстобрюхий управляющий: - А, вот он! Держите его, сеньор Хуан. - В чем дело? – поинтересовался мальчик. - Да вот, изволите ли видеть, сеньор, этот паршивец взял с господской конюшни коня якобы для посевной. - И что, не вернул? – вмешался Диего. - Да нет, вернул. Только такого запаршивевшего и охромевшего на переднюю правую. - Какого брал, такого и вернул, - захныкал крестьянин. – Это его, небось, конюх до такого довел и мне подсунул. - Молчи, паскуда! – хлестнул его наотмашь управляющий. - Пощадите, сеньор, - снова вцепился в господское стремя мужичонка. Хуан брезгливо отдернул ногу. Он пребывал в затруднении. Слова крестьянина казались ему правдой, так как он знал конюха. Тот, конечно, мог подсунуть испорченную им же лошадь. И крестьянин, и управляющий ждали решения. Хуан молчал. Тут к его уху наклонился Диего. - Как ты смеешь лгать, мерзавец? – повторил за оруженосцем Хуан. – За лошадь отдашь корову. Я все сказал! Да, и еще, дайте ему тридцать «горячих», чтобы знал впредь, как обращаться к сеньору. Крестьянин взвыл, а Диего, немного отъехав, похвалил воспитанника: - Прекрасно, сеньор Хуан. Про тридцать «горячих» это вы здорово придумали. Я, признаться, не догадался бы. Шло время. До Мендосы продолжали доходить столичные новости. Королева Светослава исправно рожала сыновей. В 1174 году родился принц Андреа, в 1176 – принц Войцех. Наследник престола, герцог Толедо Мартин женился на своей придворной Гитарде Наджиб. Отголоски скандала в королевском семействе докатились даже до Мендосы. Говорили, что король Понс вдрызг разругался со своим наследником. Правда, через год, в 1175 году, отца с сыном несколько примирило рождение внука, Аньфреда. Но все это не было главным в Мендосе. Там с нетерпением ждали малейшей весточки от Эстебана, который уже три года находился при особе аббата Фернандеса. Изредка от него приходили письма. Тогда сеньор Рамон вызывал приходского священника и велел ему читать послание раза по три. Так родители узнавали, что сын их постигает разные премудрости под руководством своего крестного, много путешествует по державе Хименесов, участвует в обращении неверных. Он писал родителям из Саламанки, из Кадиса и даже из Каира, куда 11 июля 1175 года также пришло новое достижение: свиньи. Правда, египтяне оказались крепки в старой вере, и дальше свиней дело пока не пошло. Да, растет мальчик, хоть и вдалеке от родного дома. *** А мальчик и, правда, рос. Сейчас, в январе 1177 года, было ему уже 11 с половиной лет. И рос он не только телом и умом, но и положением. Теперь он неотлучно находился при особе аббата Фернандеса и ходил с ним даже в королевский дворец, слушал державные беседы. Послушать всегда было чего. Например, сегодня аббат Фернандес присутствовал при разговоре его величества короля Понса с канцлером Гюндюз, бывшей по совместительству королевской сестрой и крестной матерью нашего Эстебана. - Значит, плюют, говоришь? – король нервно вскочил и принялся бегать по комнате из угла в угол. - Да, ваше величество, - наклонила голову Гюндюз. – Плюют в святые образа, сносят кресты и водружают полумесяц. - От, страсти-то какие, - перекрестился аббат. Речь шла о мусульманском королевстве Хаммадидов, которое захватило Рим еще во времена Сунифреда Освободителя. Кроме того, Хаммадиды владели половиной Италии, Корсикой, Сардинией и Алжиром. - Как же это терпеть можно? – ярился Понс. – Да я их вместе с их пророком паршивым в пустыню загоню! Пущай там ящерицам да змеям свою ахинею проповедают. Не дай Господи, еще итальянцев в ислам обратят. Аббат Фернандес опять обмахнул себя крестным знамением, всем своим видом демонстрируя ужас от такой перспективы. - Да, - согласилась Гюндюз. – не дай Господи. В противном случае лишимся такого рынка сбыта свинины. - Да при чем здесь свинина? – возмутился король. – Честь и вера дороги. - Конечно, конечно, - поспешила успокоить брата канцлер. – И вера тоже. - Надо с ними что-то делать. Я, король над 25 герцогами. 140 тысяч по моему приказу всегда готовы выступить. И сижу, сложа руки, когда неверные оскорбляют своим присутствием наместничество апостола Петра. Нет, надо что-то делать. - Надо, но не сейчас. Некому будет раздать феоды, ваше величество. Людей… - Что-о-о? Да ты что, за материну песню взялась? Помнится, она также отца от похода на Испанию отговаривала. - Дык, права же оказалась. А вы, ваше величество, подвергаете сомнению мудрость королевы Сибиллы? Понс не нашелся чего ответить. Авторитет королевы Сибиллы в семье Хименесов по-прежнему не вызывал сомнений. Хоть сама престарелая королева-мать давно отошла от дел и только нянчилась с внуками, ее принципы в управлении государством были актуальны и по сей день. - Но нельзя же сидеть, сложа руки, - беспомощно вздохнул Понс. – Ты, в конце концов, канцлер или кто? Вот и ищи выход. Что там у нас еще? Гюндюз порылась в грамотах: - Германия просит нашей помощи на графство Ангальт, ваше величество. Прикажете помочь? - Вы что думаете, аббат? – повернулся король к духовнику. - Ваше величество, мне кажется, не совсем уместно встревать в распрю меж христианами в то время, когда проклятые мусульмане… - Ну, и ладно, - перебила аббата Гюндюз, опасаясь, что он снова сведет разговор к попранному Риму. – Значит, откажем. Ваше величество. В Альсехирасе крестьяне крайне недовольны своим положением! Они уверены, что их нужды и проблемы никого не интересуют! - И? – удивился король. – Я-то тут при чем? - Они просят вас разобраться в их нуждах. - Может, им еще и задницы вареньем помазать? Меня их нужды не интересуют. Пошлите-ка их ко всем чертям! И впредь такой ерундой, пожалуйста, меня не беспокоить. - «Ко всем чертям» - аккуратно пометила Гюндюз на восковой дощечке. - Ладно, пока идите. А тебя, Гюндюз, я попрошу остаться. О чем совещались за закрытыми дверями король и канцлер, Эстебан не знал. Но вскоре об этом узнали все – опять поскакали во все концы Испании гонцы с призывом благородным рыцарям вставать под знамена короля. Куда на этот раз направлялась армия, пока не знал никто, кроме самого Понса, его маршала и, конечно, Гюндюз. *** Ветер со стороны Азии стихал. Корабельщики недовольно поглядывали туда, где находился Вуколеон, и тихонько поругивались. Опять упущен попутный ветер. Ну, неужели так необходимо королю Понсу неделю торчать у византийского императора? Хотя, конечно, плыть по Черному морю в декабре – сомнительное удовольствие. А воинство крестоносцев, истомленное долгим плаваньем от берегов Испании до Константинополя, целыми днями пропадало на берегу. Рамон де Мендоса также ходил, разинув рот, по царственному граду и дивился на его богатство. Такой роскоши ему не доводилось видеть и в самой Валенсии. Да что там Валенсия? Так, тьфу и растереть. А здесь? Лепота, как любил говаривать выросший под Киевом отец Рамона. - Сеньор! – услышал он окрик оруженосца. - Чего тебе? - Завтра с утра отплываем. Приказ маршала, всем вернуться на корабли. Говорят, все уладили с греками. При одной мысли о плаванье на жалкой испанской посудине по штормовому зимнему морю у Рамона засосало под ложечкой. Жаль было расставаться с этим приветливым городом, с его красотками, то есть красотами, но делать нечего… Идея похода на Кавказ испанского воинства принадлежала канцлеру Гюндюз. Пошедшая хваткой в королеву-мать Сибиллу Гюндюз мало беспокоилась присутствием мусульман в Риме. А вот возможность присоединить титул короля Куманов она упускать не собиралась. Узнав, что до получения этого титула Понсу не хватает каких-то паршивых трех провинций, канцлер начала исподволь проедать плешь царственному брату. Результатом этого проедания и стал нынешний поход. Если бы Понс только себе мог представить, во что выльется эта авантюра… В январе 1178 года испанская флотилия пристала к абхазским берегам. Там их уже поджидал вассал Понса герцог Имеретии Олег: - Вай, дорогие гости! Прошу, всех прошу! Выпейте за встречу такую радостную. - А герцоги Крымский и Молдавский уже у вас? – задал волновавший его вопрос король Понс. - У нас, дорогой, все у нас! Который день уже гуляют, выйти не могут. Проходите, располагайтесь, - продолжал Олег блистать кавказским гостеприимством, протягивая королю и его окружению рога, наполненные вином. - Я не пью, - сухо отрезал король. Маршал Бьеви наклонился к его уху: - Те-те-те, отказываться нельзя: кровная обида хозяевам. - А мне плевать! Я вам не красна сеньорита, а король. Молчать, пьянь подзаборная! Смирно! Кругом, шагом марш. Маршал, проверить наличие людей и оружия. Людей в наличии в Абхазии оказалось около 16 тысяч. На 12 тысяч племени Алания этого должно было хватить с запасом. 26 января 1178 года Испания объявила войну Алании. Армия выступила в поход. Началось вроде бы все бойко, несмотря на наличие в каждой вражеской провинции полноценных замков. 19 апреля сдались Касоги, 4 июля – Маныч. Далее прошел слух, что основные силы противника концентрируются в провинции Кума. Понс немедля дал приказ выступать туда. Шли в полном боевом порядке. Рыцари в полном облачении на конях, пехота сзади, а впереди несколько сотен лучников-смертников, имевших задание погибнуть в случае обнаружения вражеской засады. Маршал Бьеви авторитетно объяснил, что крики умирающих послужат отличным сигналом боевой тревоги. Летнее солнце палило все жарче, поход продолжался вторую неделю. За это время на горизонте не мелькнула ни одна папаха, никто не видел ни одного джигита. Понятное дело, это никак не способствовало поддержанию бдительности в войсках. Это обстоятельство изрядно волновало короля Понса. - Бьеви, - обратился он к маршалу, - вам не кажется странным, что противник до сих пор никак не обнаружил себя? - Боится, наверное. - Возможно. Все равно надо проверить дозор. Сеньор Мендоса, следуйте за мной, - Понс тронул коня и направился в голову колонны. Рамон поскакал за ним. Выехав вперед, король попытался рассмотреть хвост отряда лучников. Однако увидеть его не удалось – обзор закрывал отрог поросшего лесом холма. Понс дал знак Рамону следовать за собой и поскакал дальше. - Надо проверить лучников, не дай Бог, зазеваются. Дорога, вильнув, ушла за бугор. Король с Рамоном продолжали движение. - Да, сеньор де Мендоса, это безделье может погубить армию. Нужно действие, нужна схватка. Люди должны быть постоянно в состоянии полной готовности. Господи, ну пошли же нам противника, хоть большого, хоть маленького. Неужели Он нас не услышит, а, Рамон? - Лучше бы не услышал, - только и сумел выдавить из себя Рамон, оглядывая поле, покрытое мертвыми лучниками и обирающими их чеченцами. - Назад! Засада! Тонко свистнув, вонзилась в шею королевского коня стрела. Конь взвился на дыбы, и король выпал из седла. Мелькнули в воздухе золоченые шпоры. Больше он ничего не помнил… *** Надо же как трещит башка. Чего это такого мне маршал наливал? Или не маршал? А кто? Не помню. Ой! Ничего не вижу. Наверное, ослеп. Правильно мама говорила, нельзя пить все что горит – отравишься. Однако и правда, ничего не помню. Король начал шарить вокруг. Ладонь коснулась чьего-то лица. Блин, с кем это я? Господи, неужто согрешил? Нехорошо вышло. Но самое обидное, что не помню ничего. Как же исповедоваться буду? Стоп! Лицо-то щетинистое. Явно мужское. Мамочка родная! Неужели… Король почувствовал, как под пальцами зашевелились губы этого щетинистого лица: - Ваше величество, с вами все в порядке? - Не уверен, - осторожно ответил король, пытаясь сообразить, кому может принадлежать такой противный голос. – Ты кто? - Рамон де Мендоса. - А чего голос такой странный? - Ваше величество, уберите, пожалуйста, свою руку с моего лица. - Ах, да. Извините. Где мы? - В каком-то вонючем сарае, - пахло действительно отвратно. – Вы помните, как мы нарвались на горцев? Вашу лошадь застрелили, я попытался вам помочь. И вот… Сидим и ждем. - Чего? - Выкупа. Как узнали поганые, что взяли самого короля, так и решили послать к маршалу за выкупом. - И много просят? - Тысяч шесть или семь. - Однако, - крякнул с досады король. – А есть тут дают? - Да, только бурду какую-то. Я по дурости съел миску, так… Вы уж, ваше величество, в тот угол не ползайте, ибо не сдержался я. Действительно из угла пахло острее, нежели с других сторон. - Тьфу ты, пропасть, - сплюнул король и замолчал. К вечеру за ними пришли: - Гяур, выползай однако. Топай к своим. - Ваше величество, - маршал едва не плакал, - а мы уж и не чаяли вас в живых увидеть. - Черт побери, маршал, - прервал его излияния спасенный король. – Куда это вы армию повернули? - Ну как же, назад. По договору с аланами. Я им слово дал: если они нам вернут короля, то им денег мешок и поворачиваем армию назад. - К черту ваше слово! Им этот сарай вонючий еще долго икаться будет. На Куму! Пленных брать! Сажать по вонючим сараям! Аланы никак не ожидали вторичного появления всей испанской армии под своими стенами. Сопротивление не могло быть долгим. Разбив армию врага в поле, испанцы приступили к безжалостной осаде. 1 октября 1178 года мусульмане поняли, что дальнейшее сопротивление бесполезно и открыли ворота новому королю всех Куманов. Даты, события, люди 1173 г Христианизация Саламанки и Кадиса. 25 января 1174 г Рождение сына Андреа. 1 января 1177 г 12 доменных провинций, 25 герцогов-вассалов, 4 графа, 140 тыс солдат, 78 монет в месяц и 9300 монет в казне. 26 января 1178 г Объявление войны племени Алания с целью получения титула короля Куманов. 7 августа 1178 г Король Понс попал в плен. Выкуп: 6320 монет. к 1 октября 1178 г Захват трех провинций Алании. Получение титула король Куманов. |
