Vladislava
Crusader
журналист/богослов
Москва
Препозит Священной Спальни (8)
953 сообщения
 | Дневник пани Владиславы, воспитанницы папского двора
24 года, не замужем, «магистр теологии»
Опрометчивая, набожная, энергичная (добавлять по мере прочтения)
8 июля, 1238 года от Рождества Господа нашего Иисуса Христа
Ну и дела, ну и дела! Верная дочь папского престола и святой католической церкви, оттуда я такой подлянки не ждала! Еще только позавчера я была удостоена пышной аудиенции у самого Святейшего Отца. Далеко не первой аудиенции, ибо Папа относится ко мне с подлинно отеческой нежностью… (злые языки даже поговаривают, что неспроста, и отеческая нежность в самом деле подлинная, но я в такие сплетни, конечно, не верю! Наш Папа, канонизированный прижизненно, не имеет ни одной человеческой немощи!) Еще только позавчера мою туфельку наравне с туфлей Папы целовали величайшие короли и герцоги, а вчера… вчера я была удостоена еще одной аудиенции у Его Святейшества. Но уже без излишней пышности.
- Дочь моя! – ласково, но серьезно сказал Папа, привычно поднимая меня с колен, на которые я, впрочем, не слишком-то припала, дабы ему не затрудняться, поднимая, - святая церковь ждет от тебя верной службы там, куда она хочет тебя послать.
Мне как раз на днях попала в руки старая летопись с неграмотным названием «Царство Небесное» (безмозглый автор не знал, что царство – это здесь, а ТАМ – Царствие Небесное! Найти бы, да перья пообламывать!), и я, еще будучи под впечатлением, возликовала:
- Ваше Святейшество, неужели – Иерусалим?!
- Иерусалим? – удивился Его Святейшество.
- Ну да! – забыв о почтении, я захлопала в ладоши: я уже видела себя во главе войска с хоругвями, бравых крестоносцев, верных рыцарей Христовых. А чем я хуже Сибиллы, или она не была королевой Иерусалимской? А на роль Балиана и так претендует половина двора.
- Нет, дочь моя, - охладил мой пыл Папа, не слишком-то одобрительно наблюдая за тем, как я кружусь по зале. – Святая церковь ждет от тебя совсем другого подвига.
Я остановилась и пристально посмотрела на Папу. Что-то слишком отеческим стал его взор: уж не надумал ли Наместник Христов выдать меня замуж в какое-нибудь герцогство или королевство, где он хотел бы иметь побольше влияния и надежного человека? Замужество меня не прельщало: то есть, я была согласна принять его, как приложение к чему-то более интересному: захвату Иерусалима, например. Там сложно было бы королевствовать в одиночку. Но просто замужество…
- Мне жаль отпускать от себя мою возлюбленную дочь, но того требует дело Христово, и подвиг этот зачтется на небесах… - торжественно начал Папа.
Для кого только старается? Мы в зале одни – стражу по углам я не считаю! Говорил бы уже прямо – но и так видно, что дело пахнет не крестовым походом.
- … интересы Святой Матери Церкви и Престола Святого Петра требуют…
Я принялась постукивать кончиком туфельки по мраморному полу.
- Чтобы ты, не медля и дня, отправилась ко двору короля Борзивоя, владыки королевства Литво-Польского.
Ооо, это было не хуже похода в Иерусалим! Летописями Литво-Польского двора я зачитывалась не первый год. Слава Господу нашему, верные служители Престола были при каждом дворе, и в информации, а так же в портретах всех участников у меня недостатка не было. Но зачем же там понадобилась я?
- Дошли до меня слухи, - нахмурил седые брови Понтифик, - что при дворе процветают безбожные еретики, хулится и ругается имя Христово, епископ боле похож на наглого наемника, чем на доброго пастыря, монашество недостойно имени своего, и паства рассеяна, как овцы без пастыря. Ибо сказано в Писании «Поражу пастыря и овцы рассеются».
Я приоткрыла ротик и захлопала ресницами. Слышать это было ужасно, но… чем я-то могла помочь?
- Дочь моя! – торжественно возвысил голос Папа, подходя ко мне и беря за плечи (пальцы его дрожали). – Я знаю, что наставники твои на последних экзаменах признали твое превосходство не только над соучениками, но и над ними самими.
Я сделала быстрый реверанс и опустила глаза. Да, правда, на экзамене я была удостоена титула магистра теологии, но вся моя заслуга была лишь в том, что я в самом деле читала Священное Писание и Отцов, а так же увлеченно переписывалась как с нашими богословами, так и – тайно! – со знаменитейшими богословами схизматиков. Немудрено, что на экзаменах, рядом с теми, кто все обучение протирал штаны по пивным или берег их от протирания по лунапариям, мне удалось блеснуть знаниями.
- Так вот, - продолжал Папа, - в надежде на твой светлый разум и подлинную любовь ко Христу и святой матери-Церкви я посылаю тебя ко двору Борзивоя. Пусть ты не можешь быть пастырем несчастного стада, но… сможешь принести туда свет любви Христовой и моей.
- Мне не надо будет выходить там замуж? – на всякий случай уточнила я.
Папа воздел к потолку немощные руки.
- За кого тебе там выходить замуж, дочь моя? За одного из этих безбожников?
Я, конечно, вспомнила слова Апостола о неверующем муже, спасаемом женой верующей, но благоразумно промолчала.
- Я устрою твою судьбу, как скоро ты вернешься к моему двору с добрыми вестями, - продолжал Папа. – Чьей женой ты хотела бы быть?
- Короля Иерусалимского! – выпалила я, вспомнив летопись.
- Святая владычица Дева Мария! – возопил Папа. – Да где ж я тебе холостого короля найду, чтоб в Крестовый поход отправить? Это только женатые туда с охотой рвутся!
- Ваше Святейшество, - торжественно сказала я, вспоминая летопись, - в Иерусалиме не имеет значение происхождение, там и кузнец может стать королем, а простой поваренок – рыцарем.
С кузнецом я, конечно, перегнула. За кузнеца, будь он хоть трижды королем, мне замуж совсем не хотелось.
- Больно тебе нужен кузнец, - прозорливо проворчал Папа (о, как же он умен!), но я уже склонилась под благословение.
На том мы и расстались. Сегодня Папа торжественно объявил о моем отъезде всему двору, назначил мне свиту (и на последнем конклаве не было такого соперничества!), и мы покинули родной моему сердцу Ватикан и любимого Святейшего Отца… Пишу, сидя в носилках, разобрать бы потом самой – что накарябала.
9 июля от Р.Г.н.И.И.
Едем. Носилки я не люблю, поэтому большую часть дня провожу в седле. Не зря еще с детства, воспитываясь при монастыре, я любила скакать верхом, не разбирая пути – что через кустарник, что через лес. Зато и выросла энергичная, ну… чуточку опрометчивая. Зато здоровая.
14 июля от Р.Г.н.И.И.
Идет дождь и в седле ехать мокро. Еду в носилках, по-очереди читаю летописи. Одну – о Литво-Польском королевстве (правда, я и так знаю ее уже наизусть), другую – о «Царстве Небесном». Автору, который решил, что священник наденет на шею крест самоубийцы, нужно обломать не только перья, но и руки.
17 июля от Р.Г.н.И.И.
Едем. Все еще читаю летопись о Иерусалиме. А мне-то говорили, что Ги де Лузиньян был гордым и заносчивым… А судя по летописи – дурак-дурачок блаженненький.
Это кто, кто был епископом Иерусалимским в те годы?! «Давайте примем ислам и покаемся…»! Эх, будь я там, ах, будь я там! Он бы у меня во всех церквях языком полы вылизывал!
19 июля от Р.Г.н.И.И.
Приехали. На небе радуга – знак Божий.
Встречать папскую посланницу вышел брат короля, здешний тайный советник. Хм! Папская воспитанница, я привыкла к иному, но, помня слова Святейшего Отца о царящем при этом дворе безбожии, я постаралась не обратить внимание на такую неучтивость короля. Впрочем, советник был довольно вежлив, осведомился, хорош ли был путь, и озаботился последними римскими новостями. У меня, конечно, был для него дар от Папы, но неучтиво же дарить придворных ране государя.
Приехала я вечером, и остаток дня посвящен был обычным хлопотам по приезде. Вещи разложить, слуг застращать… Хотела попросить к себе епископа, но, паче чаяния, он зашел ко мне сам, и БЕЗ СТУКА. Я как раз ужинала. Чуть не подавилась и спросила, чем обязана.
С порога он представился и стал бурно выражать восторг по поводу моего приезда. Ждет, что я ему кардинальскую шапочку привезла, что ли? К его придворному камзолу и отменно изящному модному плащу она, конечно, пойдет как нельзя лучше. Поклонился по-придворному, распушился уже для поцелуя руки, но вместо руки я ему под нос сунула письмо, запечатанной личной печатью Его Святейшества.
- Соблаговолите прочесть, ваше преосвященство.
Его преосвященство медлил облобызать отпечаток перстня Святейшего Отца. Пришлось ткнуть ему печатью прямо в губы, отметив про себя, что падение благочестия - ужаснейшее.
- Вы позволите? – он начал распечатывать письмо.
Я вернулась к столу и, пригубливая вино, из-за края бокала с любопытством наблюдала, как меняется его итальянское лицо. Чем-то он мне напомнил епископа Иерусалимского – я не сомневалась, что при первой опасности он примет ислам или уйдет к схизматикам. А потом покается.
- Ну вот что, ваше преосвященство, - я встала из-за стола, заметив, что глаза его перестали бегать по строчкам, а челюсть окончательно отвисла. – Во-первых, примите вид, достойный вашего сана, во-вторых, благоволите выбрить тонзуру как следует. Завтра я буду говорить перед королем слова Его Святейшества Папы, и надеюсь, что вы выслушаете их в подобающем виде.
Когда он ушел, я крикнула слугу, чтобы открыл окно. Нельзя же пользоваться такими сильными духами. Сразу видно: распутник.
- Принцесса?
- Что-о?
- Ну, говорят, что вы дочка нынешнего Папы, - наивно сказал слуга, - так как же вас называть-то? Кстати, а приход вам скоро дадут? Или вы нашего епископа замените?
Это было уже слишком. Я вскочила и грохнула об пол кубок.
- Не сметь так говорить про Святейшего Отца! У него нет дочерей! Женщины не бывают епископами! К сожалению… Обращаться ко мне – пани! Пани Владислава! И откройте окно, Santa Maria!
20 июля от Р.Г.н.И.И.
Была представлена королю. Тут же сидели брат – тайный советник, и сын – канцлер, а так же епископ Сильвестро. Король имел вид самодовольный, брат – подозрительный, канцлер – рассеянный, гетман – бравый, епископ – прибитый. Сегодня он был в сутане и с посохом, бритый, но благочестия в лице не прибавилось.
- Ваше величество, - я сделала реверанс, - я, пани Владислава, прибыла к вашему двору по приказанию Его Святейшества, с тем, чтобы передать вам и вашим верноподданным слова любви нашего Святейшего Отца. Как вы, несомненно, помните, - перешла я на латынь, - в Откровении св.Иоанна Богослова сказано, что посылает Бог Своего посланца к Своим церквям, дабы возвестить…
Остаток речи, состоящий из слов Папы и цитат из Откровения (а точнее – из послания семи церквям), я договорила по-латыни. Епископ, опустив голову, перебирал четки. Когда я закончила и поклонилась, король словно отмер. Пальцем он поманил тайного советника.
- Хотелось бы знать, - шепотом профессионального полководца, то есть – звучащим во всех концах зала – обратился он к склонившемуся брату, - так сказать… в общих чертах… о чем она толкует и почему, черт побери, не говорит нормальным языком?
Члены совета переглянулись. Кажется, мою речь понял один епископ, да и тот – с грехом пополам. Быстро подойдя к государю, он склонился над ним и начал бормотать ему в ухо, рассеянно похлопывая себя по боку четками, словно хлыстом. Гетман, пытаясь отвлечь мое внимание, звенел шпорами и откашливался. Канцлер барабанил пальцами по столу. Тайный советник радостно улыбался и играл толстой золотой цепью. Я стояла там дура дурой.
- А! – взор короля прояснился, а епископ отпрянул от него – его величество гостеприимно распахнул руки, заехав не успевшему отскочить епископу пониже талии, повыше колен. – Добро пожаловать, пани! Очень приятно, что у Престола о нас не забывают. Как здоровье Его Святейшества?
«Как письмо от меня получит – сразу похужеет», - зло подумала я, но говорить этого, конечно, не стала. Взамен этого сладко улыбнулась и принялась раздавать всем сестрам по серьгам.
- Его Святейшество чувствует себя прекрасно, спасибо. Он будет рад слышать, что ваше величество первым осведомились о его здоровье, - я кинула убийственный взгляд на епископа, который сразу вспомнил, что он не боевой конь, и перестал подхлестывать себя четками. – Его Святейшество шлет вам письмо и подарок – вот эту ладанку с частичкой Креста Господня. – Я подала королю золотую ладанку со святыней. – Думаю, что вашему величеству стоит передать ее в столичный собор, дабы не препятствовать поклонению Святому древу.
- А мы… эээ.. а у нас… он только строится! – поднял, наконец, голову канцлер Коята.
- У вашего величества есть дворцовая часовня? – решила ничему не удивляться я.
- Есть! – страшно обрадовался епископ.
- Грязновато там, - с сомнением протянул тайный советник.
- И службы однообразные, - очень кстати вклинился король, крутя в руках ладанку, - как ни зайду, все Пасха да Пасха.
- Ваше… - пискнул епископ.
- Я и велел прекратить! – в простоте душевной заявил король, - сколько можно одно и то же?
24 июля от Р.Г.н.И.И.
- Принцесса…
- Пани Владислава!
- Пани принцесса, - слуга маячил на пороге, - вы просили епископа зайти?
- Да-а, пусть войдет, - тут же ожила я.
Пока отец Сильвестро (неужели правда итальянец?) просачивался сквозь мою дверь, я раздумывала, стоит ли брать у него благословение, и решила, что не стоит.
- Ваше преосвященство, - я указала ему на стул, - сколько в стране монастырей?
- Пятьсот сорок один, - заученно ответил епископ. Понятное дело! Еще вчера ему передали от меня шпаргалку с вопросами – больно нужно мне слушать его мямленье.
- Из них женских?..
- Пятьсот тридцать восемь.
- ?!
- Ну… пани… сами понимаете… освобожденные женщины востока… обращенные язычницы… надо ж их где-то держать, - смущенно пробормотал епископ.
О, Santa Maria! И после этого Ватикан смеют обвинять в неблагочестивой жизни.
- Ваше преосвященство, часовня подготовлена к службам?
Глядя на него, я мстительно подумала, что жаль – не могу заставить его самого пол в той часовне вылизывать и подсвечники начищать.
- О… да!
- Вы к службе подготовились? – наступала на него я.
- К какой? – с подкупающей растерянностью осведомился сей слуга Божий.
- К праздничной! – заорала я, подавляя боголюбивое желание расшибить о голову этого епископа чудесной работы каменную чашу, стоящую на камине. Станешь тут жестокой! – Какой у нас праздник завтра, ваше преосвященство?
- Пасха? – наугад предположил епископ. Понял по моему лицу, что промахнулся, и быстро поправился: - Рождество?
- Да, чтоб два раза не служить! – сорвалась я окончательно. – Эй, там, кто-нибудь!
- Пани?
- Позовите моего дорожного капеллана!
Старенький священник, служивший в одной из часовен папского двора (его мне дали с собой, потому что редко, кто знал Писание, Отцов и службу так хорошо, как он), вошел и укоризненно поглядел на мое – видимо – перекошенное лицо.
- Дочь моя…
- Падре, - я подошла к нему под благословение, - будьте добры, поговорите с его преосвященством, потолкуйте по поводу завтрашней мессы. – Я сильно сомневалась, что его преосвященство сможет прочитать хотя бы Pater Noster, чего уж говорить о Сredo…
25 июля от Р.Г.н.И.И.
Служба прошла.
К сожалению, она прошла мимо внимания короля и его придворных, потому что его величество с детским любопытством осматривал отмытую часовню и пробовал насвистывать под орган, канцлер Коята бродил позади всех и все норовил потрогать Распятие, статуи Девы Марии и гробницу с неизвестно чьими мощами (я так и не смогла этого выяснить, хоть и перечитала все летописи и документы при дворе), тайный советник подозрительно осматривался, никак не понимая, почему служба читается впереди, у алтаря, а голос священника слышен отовсюду, гетман по-вчерашнему звенел шпорами не в такт музыке, откашливался и подкручивал усы. Придворные дамы вертелись на скамьях, невпопад припадали на колени.
- Ваше величество, - прошипела я, теряя голос от злости, - крестятся – так! – я сложила три пальца и быстро перекрестилась от левого плеча к правому, - а не так как вы – всей горстью и справа налево, как схизматики окаянные. – «Вы бы еще кулаком перекрестились!» - от души добавила я про себя.
Король с такой озадаченностью смотрел на свою правую руку, что мне пришлось самолично сложить его пальцы щепотью и перекрестить, двигая его рукой.
- Ах, пани, - немедленно разулыбался король, - вы мне тоже сразу понравились!
...Что еще добавить? Разве что при выходе из часовни король, скосив глаза на меня, опустил руку в чашу со святой водой. Но если я, омочив пальцы, перекрестилась, то король, зачерпнув полной горстью, еще и умылся, творя святое крестное знамение...
7 августа от Р.Г.н.И.И.
Епископ потихоньку учит службы, больше не стоит на мессе дуб-дубом. Если что, служки ему подсказывают. Да и я заставляю репетировать, то угрожая гневом Святейшего Отца, то обещая пост при ватиканском дворе за хорошую службу. Соответственно, и служит, то с кислой рожей, то со сладкой. Стараюсь кнут приноравливать под постные дни, а пряник – под праздничные.
Слухи о моем беззаконном родстве с Папой все еще ходят, но я уже отношусь к ним спокойнее. Господь им судья, до Ватикана далеко, Понтифику незачем знать, что здесь так хулится его имя, а мне это дает лишний вес. Правда, король не оставляет попыток то дать мне епископство (он искренне считает, что я его заслуживаю), то заменить мной своего придворного епископа (тот, кстати, так этого боится, что заискивает передо мной необычайно). После моего …-надцатого отказа король публично провозгласил меня скромным аскетом. Ага, ага. По вечерам, когда не гоняю епископа, валяюсь на постели, грызу конфеты и мечтаю о Крестовом походе на Иерусалим.
Тайный советник, почуяв, видимо, во мне родную душу, стал захаживать ко мне запросто. Пытается обменяться секретами мастерства и уговаривает не травиться, если что - мол, они привыкли. По-моему, они тут приучены, что кто ни приедет из-за рубежа – тот шпион, и так с этим свыклись, что без шпиона им чего-то не хватает. Мне рассказывали, что после трех неудачных попыток иностранные государства шпионов больше не засылают. Приглашал меня на заседание совета, говорил, что там за неким фикусом очень удобно прятаться. Когда я отказалась в полном изумлении (как посланница папы, я и так имею возможность бывать на их советах), то стал добросовестно записывать для меня каждое заседание и отдавать мне при встрече. Святейшему Отцу это даром не нужно, поэтому оставляю себе и перечитываю в дурную минуту.
Однажды тайный советник столкнулся в дверях с гетманом, тоже зашедшим засвидетельствовать почтение. С тех пор почему-то стали говорить друг с другом холоднее, что один скажет – другой тут же оспорит. Советник теперь приходит ко мне, по уши закутавшись в плащ (затканный его гербом и вензелем) и перед тем, как войти в комнату, десять раз оглядывается. Видимо, решив, что заграница уже не поможет, он теперь сам себе шпион. А гетман с тех пор предпочитает сталкиваться со мной в темных коридорах. Пару раз пришлось прикинуться фамильным привидением, а то проходу не дает своим позвякиванием и покашливанием. Два раза попытался спеть у меня под окнами серенаду. Да-с, господа, это не Испания, отнюдь нет.
Его величество научился наконец-то креститься, и даже – о чудо! – выучил наизусть Pater Noster. Собственноручно перевела с латыни и прочитала ему Евангелие (не дай Бог, узнает Святейший Отец о таком моем кощунстве! В Иерусалим не пустит!) Король слушал с любопытством и все просил не прерываться, потому что ему «чертовски интересно, чем закончится эта занятная история!» Под конец плакал довольно искренне и не менее искренне ликовал в самом конце. Епископ выучил Сredo и пышное (но пока что не до конца понятное) слово «молебен». Я имею в виду, слово выучил, а не службу. Зато теперь предлагает направо и налево отслужить молебен… он же «молибден», он же «мольбен» и даже «мольберт». Что-то будет дальше?..[Исправлено: Vladislava, 15.05.2005 03:34]
[Исправлено: Vladislava, 15.05.2005 03:24]
[Исправлено: Vladislava, 15.05.2005 02:08]
[Исправлено: Vladislava, 15.05.2005 02:08] |
, а если понравится, то ко мне 
.
? Так, погулять вышел )
)
.){kind=small}
, потому что
Это точно, наказать не виновных, наградить не учувствовавших. 
)
)
)
){kind=small}
, как в первом так и во втором случае. Мне их жалко!
), тем более у камрада намечается "варенье". 
)
)
?
)
)
)
)
. Уверен, у вас получится на порядок лучше 
)
Я столького ждал от этого фильма... и...
)