129155 - After Action Reports

Gen
Кладец

руководитель, режиссёр
Тюмень

Принц (13)
6481 сообщение

26.10.2007 21:25

Великое княжество Литовское, Русское и Жематийское зарождалось под тенью раскинувшейся липы близ города Полоцка. Майское солнце 1067 года играло в пруде, а блики, отражавшиеся от колыхавшейся водной глади, заставляли щуриться князя половецкого Всеслава Брячиславовича. Дружинники, раскидав щиты и оружие, поснимав шлемы, глядели на своего владыку, с упоением слушая его байки о несметных сокровищах Новгорода, красоте Киева, славянах-язычниках полабских, тонущих в бесконечных войнах с немцами в Браниборе, о Польше католической и Византии, матери религии истинной, православной. Ничего необычного, все как всегда, готовясь к очередному походу, князь вооружал дружину не только мечами острыми, но и мыслями правильными. О единстве славян русских, или того больше, всех славян, и северных, и южных, и западных, и восточных – ни слова. К чему? Откуда в голове князя, хоть и светлого, но по сути удельного, могут столь великие идеи родиться? Где развлечься, да как дружину развлечь, вот и все чем болел князь. До блага же всего народа, одним языком говорящего, но по-разному в бога верующего Всеславу дела не было, не проснулось еще среди князей русских чувств национальных, что бы по языку своих от чужих отличать.
Слово за слово, дружина план наметила, куда пойти, с кого портки снять, да в рабство загнать. На юг Киев, на востоке Владимир с Новгородом, на западе Польша, одна дорога - на север, там пруссы, литовцы, латы, эсты да угры. Народы по духу близкие, но в делах разобщенные, от того в данники превратить их, дело быстрое.
Литовцы, ближайшие соседи половецкого князя, единого бога не знавшие, оказались самой удобной целью первого похода. Всеслав, поставив лесопилку, начал подготовку к походу. К весне 1068-ого года, пара десятков суденышек были построены и спущены на воды Западной Двины. Дружина загрузилась в ладьи и в бодром расположении духа отправилась вниз по течению бить литовцев.
Месяц дружинники наводили ужас на местные деревушки вдоль реки, останавливаясь, где удобно и грабя, кто поближе, пока, наконец, не добрались до аукшайтов. Разбив на скоро собранные войска литовцев, дружина, во главе со своим князем двинулась в глубь лесов и болот жематийцев. Дошли до Жмуди, и зима не дала идти дальше, к пруссам. Повернув обратно, Всеслав, поддавшись требованиям дружины, пошел через полесье, захватил Судовию и, с богатой добычей, зимой 1070-ого года вернулся в Полоцк.
Добыча дружины была разделена по справедливости, да так, что Всеслав еще и в догах после похода остался.
- Это как же? – сокрушался князь, - я, значит, их в походы веду, светлой княжеской головой своей рискую, а они меня до трусов раздевают?
- Надо бы, отец, литовцев данью обложить, да кого-нибудь из нас к ним в управление поставить, что бы не хулиганили, - предложил Давид.
- Это что бы они, язычники поганые, сыновей моих побили, пока те спят? – возмутился Всеслав.
- Я вот у тебя, батя, совсем не удел, - поддержал Давида брат, - меня бы с частью дружины к аукшайтам посади, я их в нашу веру обращать буду, где словом, где мечом.
- Мал ты еще Борис, - тебя и Глеба подле себя пока держать буду, а то натворите делов. Давида не пущу, покуда не женю, а то, знаю я вас, ни одну юбку не пропустите, потом разбирайся, кто чей наследник.
- Чего ты?! Угомонись! - вспылила София, - у нас с тобой семь сыновей! Мало мне в молодости продыху не давал, так и теперь заставляешь со всеми возюкаться! Одним меньше, одним больше, ты и так всех по именам запомнить не можешь.
- Цыть! Девка! Вас не болтать, а детей рожать брали, без твоего ведома дела делаем и это решим! – Всеслав стукнул кулаком по столу, София притихла. – Кто объявил о семейном совете? А? Не слышу? А почему не слышу? Да потому что его никто не объявлял, а пока мест я здесь князь, а вы, хоть и моего рода, да поперек не городите.
Сыновья, бурча, разошлись. Всеслав же, опрокинув чарку кваса, разложил кольчугу и начал ее чинить, а как стемнело, по-мужски наказал Софью и та через девять месяцев, аккурат к декабрю, разродилась восьмым сыном. Софья бес продыху рыдала до весны 1071-ого, когда, наконец, Давида не женили на Афалии из Мордвы, женщине очень умной, но страшной, к тому же на два года старше мужа. Сразу после свадьбы, по обещанию Всеслава, Давида, с небольшим отрядом, отправили в Жмудь, порядок наводить, и дань собирать с литовцев.
Дела у Давида пошли более чем хорошо. Менее чем за год он окрестил Жмудь и Аукшайты, а те, приняв Христа, нашли в этом успокоение, смирение и добродетель, не хулиганили, морды православным не били и дань исправно платили, признав над собой власть Полоцкого князя.
Хоть и шла дань обозами в Полоцк, дела финансовые Всеслав уладить так и не смог, то детям на карман, то жене на шубу и всем надо! А потому, зимой, когда болота стали твердыми, собрал дружину в новый поход, к Ятвягам. Цель самая благородная – пограбить. Давид свои полки, укрепленные литовскими людьми, к Гродно повел, границы княжества прикрыть, Всеслав с сыновьями Борисом и Глебом через Скаловию к Галинам выдвинулся, а дома, за старшего, Романа оставил. Ятвяги народ не воинственный. Кое-где по возмущались, но потом отдали добро сами, а племенные вожди, убоявшись повторения набегов, согласились платить ежегодную дань, признав над собой власть полоцкого князя. В Галинах и Гродно Всеслав посадил Бориса, в Скаловии молодого Глеба, а сам домой поспешил.
Роман, по малолетству, родное гнездо запустил, от того Всеслав от дел военных отошел и, матерясь на нерадивого сына, за хозяйственные дела принялся, тем паче, что и воевать то особо не кем было, дружину меж сыновьями поделил, а новую армию собирать не на что было.
Был у Всеслава свой духовник, Прокопий. Человек не глупый, но уж больно гуманный. Бывало, поносил Всеслава за алчность, за то, что вместо креста меч несет, да за то, что славян, в язычестве заплутавших, бьет и грабит. Всеслав на доводы Прокопия свое вето накладывал, мол, я князь, и мне виднее, что да как, мол, когда время помирать подойдет, там и поговорим, а сейчас не лезь. Однако время шло, Всеслав старился. Вот уж гляди, скоро и меч над головой не подымет. Вот и решил Всеслав, делами благими, свои грехи прошлые замолить, тут и случай подвернулся, Прокопий вечерком в спальню князю наведался, то ли деньжат на церков поспрашать, то ли другие какие вопросы задать.
- Ну и чего тебе надо, кровосос? – возмутился Всеслав.
- Как же, светлый князь, надобно тебе молится чаще, да законы божьи со смиреньем соблюдать, - Прокопий встал со стула и поклонившись в угол, перекрестился. – Благими делами дорога в рай прокладывается.
- Что же ты мне прикажешь сделать? Дружину мою в монастырь отправить?
Прокопий уставился на Всеслава, потрепал бороду и сел.
- Ты, чай, на войну на язычников ходишь не во имя Бога нашего, а за добром. Данью народ обкладываешь, бьешь по чем зря, а надобно слово Бога единого народам нести.
- Эх, мастер ты Прокопий, языком трепать. Поди, крест серебряный на тебе наговорами да молитвами появился? Купола да колокол на церквушке твоей так же, с небес спустились? – Всеслав достал бумагу. – Вот смотри, по бумаге этой, крест серебряный из идолков отлит, на купала позолоту с посуды язычников брали.
- Ну… это… - смутился Прокопий, - так это того… Видишь ли, кабы разумели славяне-язычники веру истинную, добровольно б все отдали, а так по принуждению, не ведая благости. – Духовник снова встал, походил по избе и, наконец, изрек: - Вишь ли, светлый князь, есть одно дело доброе, которое и тебя и твоих потомков прославит, а на небесах к Богу приблизит…
- Это ж какое такое дело? – заинтересовался Всеслав.
- Надо бы тебе всех славян крестить, да в лоно нашей церкви.
- Вот ты и крести, ты ж у нас пастух.
- Ну, это как же? – расстроился Прокопий, - им ведь вожди нужны! А если где кто сопротивляться будет, так тех, неведающих, можно и мечом…
- А! Вот как ты заговорил! – засмеялся князь, - а грабить значит нельзя? Просто бить и крестить?
- Ну, как же, в богатствах Диавол, если уж шибко богатые, можно их к богу, через бедность приблизить, - убедил сам себя в доброте грабежей Прокопий.
На том и порешили. Всеслав, не столько сам осознавая, сколько для убеждения дружины, призвал сыновей да ратников добрых, дабы речь им произнесть.
Говорил князь о Боге, добре и единстве народа. Мол, они нехристи, но свои, просто неразумеют Бога единого, от того и во грехе. Потому если бьешь их, значит благо для них делаешь, если грабишь – к Богу ближе, данниками делаешь, в лоно церкви правильной помещаешь. Речь была страстной, яркой, собравшиеся, открыв рты, внимали каждому слову Всеслава, да только ни черта не поняли. Разве только пару слов разумели: «грабить – хорошо». Только один Давид, как сын старший, призадумался. Не о Боге думы его были, а о создании единого русского государства. «Как же? Мы вот ведь, на одном языке говорим, одинаково землю пашем, дома одинаково строим, почему же не вместе врагам противостоим? Вон немцы на Западе, все одному королю поклоняются, шведы на севере вместе врагам противостоят! На Востоке – татары, все вместе воюют! А мы? Чай народ не маленький, а по разным углам…».

Годы шли. Всеслав хозяйство половецкое в порядок приводил, да дружину собирал. Весной 1077 года призвал он к себе Давида, совет держать.
- Ты Давид не смотри на меня так! Я ведь еще не помер.
- Да что ты отец, как можно? Просто тяжко тебе в поход идти, может мне с братьями?
- Даже и думать об этом не смей!
Всеслав вытащил меч, высоко поднял его над головой, с минуту качался, напрягся, рванул вниз и… Меч со свистом опустился, разломав стол.
- Вот видишь! Есть еще во мне сила! – не разгибаясь произнес светлый князь, - Ой! – Всеслав схватился за спину.
- Что с тобой, отец? – с иронией спросил Давид.
- Ты это… иди уже, все нормально, просто я тут кольцо обронил…
Давид с улыбкой вышел вон и к дружинникам отправился, к походу на пруссов готовится.

30 апреля того же года, дружины Всеслава и Давида отправились на север. Погода мрачная была, слякотно, кое-где еще снег не сошел. Дружины песни пели, что бы согреется, да на привалах бои кулачные устраивали. Так, в марте, в синяках и сардинах, но злые, что аж мочи нет, вошли полки на не топтаную Самогитию. Страна жуткая, леса страшные, народ редкий и не приветливый. Давид со своими дружинами направо пошел, Всеслав, крестным знамением сына проводив, налево. К осени пруссы были полностью разбиты, а их мелкие деревеньки обложены данью. За боевые заслуги, Всеслав отдал Роману Самбию под управление, а Ростиславу Мемель. Однако последний убоявшись восстаний, выменял у отца Мемель на спокойный Минск. Давид же, видя такую благодарность со стороны отца к меньшим братьям и немилость в свою сторону, впал в депрессию.
Всеслав, уже дома, в Полоцке, к старшему сыну гонцов посылал, за здравие справляться, а в ответ – тишина.
- Ну, как же, светлый князь! – возмущался Прокопий. – Ты наследника своего обделил, а сейчас сокрушаешься!
- Ну а что мне делать то? Всех много, а всего мало, - чуть не рыдал Всеслав.
- Он же у тебя старшенький, а если в обиде на тебя войной пойдет?
- Чтобы сын да на отца? Что ты городишь, Прокопий? – Всеслав аж покраснел от возмущения, - может ему титул какой ни какой подать? Пущай Светлым князем станет, Самогитии, например? Всяко не так обидно, да и над Ромкой старшим будет, приглядывать будет за делами его.
- Чем же ты, светлый князь, думаешь то? Ты ж не король! Вот как ты ему титул дашь, так он тебе челом бить перестанет. Где это видано, что бы светлый князь, другому князю челом бил?
- А ведь и верно… Хотя… - Всеслав задумался, - а почему ж я не король то?
- Вот о чем я тебе и твердил, князь, как же ты королем то будешь, если не весь народ русский под твоим взором здравствует?
- А по что мне народ русский? У меня вон – литовцы данники. Вот и буду я у них королем! Давай, шевели ногами, старик, собирай вече!

Колокола вдарили набат, и весь народ полоцкий на площадь к церкви хлынул. Князь, во все праздничное наскоро одевшись, вышел к люду полоцкому. Старики, тряся белыми бородами, напротив князя сели, сам князь, поклон отвесив, начал речь вести.
- Ой, вы люд русский, народов много северных у нас в данниках ходит, нашего бога почитают…
- Погодь, князь, - заскрипел один из стариков, - давай, светлая голова, ближе к делу.
- Не перебивай меня, ты хоть и глава в совете, да я один по старше тебя буду!
Старики загудели и начали перешептываться.
- Знаем мы, князь, чего ты просить хочешь, - продолжил тот же старик, - хочешь ты великим князем стать.
Толпа загудела пуще прежнего, кто-то, махнув рукой, домой отправился, кто радостно улыбаться начал, а кто и возмутился.
- Только не в нашей власти тебе право такое дать, - продолжал старик, - только весь народ русский может тебя в великие князья позвать, вот, поди и у них поспрашивай.
- Я, уважаемые, на великого русского князя не претендую… - Всеслав склонил голову.
- А чего же тогда?
- Почти весь литовский народ под моей рукою. Вот великим князем Литовским и быть хочу.
Старики зашептались, замялись, разговоры про меж себя вести начали, да тут кто-то из толпы громко выкрикнул:
- Всеслав великий князь Литовский!
Не успели старики крикнувшего заткнуть, как вся толпа заорала.
Не звали себя литовцами русские люди Полоцка, и в княжестве имени язычников, хоть и крестившихся повсеместно, жить не хотели. Видать надоело им на площади стоять, да ответа вече ждать, вот и крикнули, что бы быстрее дело шло. Вече хоть и пыталось народ утихомирить, да ничего не вышло. Подписали они грамоту Всеславу, на великое княжение, да в негодовании по домам разошлись.
На радостях, великий князь народу хлеб раздал, да Давиду грамоту отправил, мол, вот тебе сынок новый титул, будешь теперь светлым князем Самогитии, а в наследство тебе великокняжеский стол дарую. Давид сию весточку с радостию принял, да к отцу на замирение отправился. Пока ехал, отец Всеслав, то ли объевшись на пиру, то ли перепивши, захворал. Прокопий и так и так над ним молитвы читал, да бес толку.
- Не хорошо мне в постели то помирать, Давид, - жаловался Всеслав сыну. – Ты уж увези меня на войну какую-нибудь.
Завет отцовский Давид выполнил. Увез отца на границу к Латгаллам, дружину собрал, и войной на латов пошел. Латы войско под Земиголой собрали, там с русскими полками и встретились. Всеслав в бой рванул, и как братья отца не прикрывали, достали острые копья латов великого князя. Латгалов на голову разбили, со злости и от отчаяния, всех пленных порезали, а Всеслав, поблагодарив сыновей за службу, в тот же вечер Богу душу отдал.
Весной 1082 братья Всеславовичи последний оплот латов на острове Эзель взяли, добычу поделили, Глеб получил Мемель и сделался светлым князем Полесья, Святослав Эзель взял, Рогвальд Летьголу, а Давида на щит подняли, да над собою великим князем признали. Вече половецкое власть нового князя подтвердило, но взамен прав для народа потребовало. Давид не сопротивлялся, подписал грамоту, да новую правду вместе с мужами Полоцка составил.

Gen
Кладец

руководитель, режиссёр
Тюмень

Принц (13)
6481 сообщение

ВКЛ. Давид 1082 - 1098

26.10.2007 21:27

Тут бы пир по случаю закатить, да денег нет. Казна княжества из-за войн в запустенение пришла. Только через год Давид с долгами рассчитался, но тут новая напасть. Рогвальд, дела свои в Летьголе за счет соседей решать начал. То там ливонцев пощипает, то здесь куронян. Ливонцы долго терпели, побаивались, но, в конце концов, собрали войско и осенью 1083 года войну Рогвальду объявили. Давид брата пожурил, да делать нечего, родную кровь поддержал, и с армией на Ливонию пошел.
Уже к весне Давид с Рогвальдом ливонские полки побил, собирался на Юрьев идти, да тут Куроняне поднялись и из Корси в тыл русским войскам вышли. Давид Глеба на помощь вызвал и тот, пока куроняне Давида преследовали, Корсь захватил. В ноябре объединенные войска Ливонии и куронян встретились в чистом поле с армией Давида и Рогвальда.
У русских 6 тыщ, у ливонцев 3. Куда им? Все в поле и легли. Куроняне тут же мир подписали, а ливонцы еще с месяц посопротивлявшись, сдались.
У Давида сын, Святополк, еще совсем маленький был, потому земли только меж братьями пришлось делить: Ростиславу к Минску Ятвяги достались, Роману к Самбии - Судовия, Ярославу Юрьев и Колывань, ну а Глебу, князю Полесья - Корсь. Рогвальд же, получил Ливь и титул светлого князя Ливонии, все ж его заслугами война вышла, значит, ему ливонцами и править.
Сама же Литва в полную бедность окунулась. Еще война и можно пожитки собирать, да в чисто поле. От того Давид решил начать с соседями дружить. Отправил послов во все стороны, о Великом княжестве Литовском рассказывать, да грамоты дружелюбные собирать. Однако ж добрых вестей гонцы не принесли. Киев и Новгород под ударами печенегов пали, Переяславль с басурманами в союз вступил, Польша Литве отказ в союзе дала, только Генрих IV, император немецкий, послов прислал. Ему и не ведомо про Литву было, а гонец такого наплел, что Генрих решил на всякий случай подружиться. Но самые страшные вести опосля пришли. Матерь веры православной, Царьград, под ударами сельджуков пал. Патриарх сначала в Киев бежал, потом, когда тот пал, в Новгород. Там на Ладоге патриарха басурмане и нагнали, на крест прибили, и через павшие русские города пронесли. Переяславль было объявил себя наследником Византии, а нового патриарха, русского, посадил в Москву - городок такой маленький, на окраине. Московский удельный князь от чести такой себя великим князем возомнил и от Переяславля отошел.
Давид от таких вестей в грусть впал.
- Как же это? – думал князь, - я народ русский к единству веду, справедливости, под одну руку хочу всех собрать, законы общие и чтобы врагам противостоять, а тут на те! Собирать то уж некого!
Так бы и впал в депрессию Давид, да только дочь любимая Розе не дала. Посольство императора германского прибыло, а с ними саксонские князья. Один из них, Галиндо Хеменес, на Розе глаз положил, да и не только. Та, не устояв перед европейской галантностью, отдалась влечению и согрешила. Как честный немецкий вельможа, Галиндо предложил свою руку и союзный договор был скреплен браком. Галиндо, осчастливленный согласием Давида, пообещал помочь деньгами и слово свое сдержал. Финансовые дела Литвы поправились, и Давид, получив средства, начал реформы.
Во всех городах княжества началось великое строительство. Возводились церкви каменные, строились суды, укреплялись городские стены, школы, библиотеки. Дабы князья, правившие своими уделами, не отставали, Давид регулярно посылал им деньги на обустройство. За пять лет Литва словно преобразилась. Всюду каменные строения на манер Германских, замки, мануфактуры, чистые мощеные дороги, в общем мир и благодать.

К 1091 году повзрослел и окреп Святополк, сын Давида, и вознамерился жениться, да удел от отца в княжения получить. Невесту нашли в Кракове, Грапеллу. Не изменив традиции, кривая, косая, но за то здоровая. Свадьбу сыграли там же, в Польше. В наследство Святополку Давид передал Земиголу и титул князя Курляднского, дабы ума набирался в делах управления. Младший сын, Август, до того в зависть впал, что умом тронулся, благо никого поранить не успел. Что ж, сумасшедшему положено буянить, не сажать же его на кол? Пущай сидит себе в чулане, да на луну воет.

Зимой 1098 года пришли на двор к Давиду два путника, тощие, слабые и пыльные, издалеча видать шли.
- Ох, великий князь, - начал один из них, - беда пришла на русскую землю! Печенеги совсем озверели, последний оплот киевского стола взяли – Псков.
- Жгут степняки города наши, - продолжил второй, - того и гляди весь народ русский изведут…
- А что же сам князь киевский ко мне не пришел? – удивился Давид.
- Да как же он придет то? – запричитал путник. Затем подошел к князю поближе и начал шептать, - вишь ли, великий князь, наш-то, князь Олег, к переяславскому столу на поклон пошел, а потом в Москву и тамошнему князю кланялся. Те его приняли, помочь пообещали, но только если он к тебе не пойдет, а потом обманули… Печенеги князеву дружину побили, самого князя угробили, и народ псковский нас к тебе послал, не хотят они больше за переяславскими князьями посылать.
Слова эти не мало огорчили Давида. Впал в думу князь, вече собрал, да знатных дружинников, совет держать. Печенеги весь юг держали, вот на север пришли, коли их здесь бить начать, как бы они все свое войско сюда не привели. Долго спорили, но все ж решили, если на корню басурман не задавить, потом по шапке получить можно.

Под усыпанным звездами небом, по мощеным дорогам городским, через просеки лесные, по волокам деревенским, пришла в Псковскую землю дружина Давида. Печенеги из города в поле вышли, ждали; разложили огни, шатры разбили. Давид рассвета ждать не стал, так с ходу войска на печенегов и бросил. Долго хлестались, то русские печенегов теснят, то наоборот. В пылу боя Давид вражескую стрелу словил, но не сильно поранился. К утру стало видно, не удержатся иноверцам. Побросав раненых, разбежались печенеги кто куда. В Пскове горожане последних печенежских воинов побили и на встречу Давиду вышли, ключи от города вынесли. В ноябре пришли послы из Старой Руссы, печенеги от туда на юг ушли, город сожгли, народ еле спасся и теперь на поклон к Давиду. Великий князь посланцев принял, обещал защиту и покровительство. Как не просили дружинники своих над Псковом и Старой Руссой поставить, Давид на их уговоры не пошел, в городах приказал выбрать старших и вече, печенегами разогнанное, восстановить.
Рана Давида так и не зажила, более того, еще сильнее разболелась. Пока домой в Полоцк шел, совсем слег и с первым снегом умер. В Полоцке мертвого князя со слезами встречали, вспоминали его дела ратные, добродетели, в церквях панихиду по всей Литве устроили, но, как это и бывает, вскоре позабыли. Безвластие в княжестве не долго длилось. Вече поначалу хотело Глебу престол отдать, да тот уж староват был, Давидова сына, своего племянника на престол предложил. Старики посовещались и решили – так тому и быть.

Gen
Кладец

руководитель, режиссёр
Тюмень

Принц (13)
6481 сообщение

ВКЛ. Святополк. 1098 - 1114

27.10.2007 12:25

Святополк, старший сын Давида с семьей из Земиголы в Полоцк прибыл. Отправил грамоту к Генриху, союз подтвердить, послов - к печенегам, мира просить.
Святополк человеком был тихим, нрава кроткого, верующий очень, воевать ни с кем не хотел, от того все время с дядьками, да с двоюродными братьями ругался.
- Что вы делаете? – спокойно, но твердо говорил Святополк, - как же можно людей убивать?
- Как же так? – противились родственники, - посмотри, дед твой все время воевал, отец в походе умер, а ты?
- А что я? Я жить хочу, - резонно заметил Святополк, - к тому же, смирение, вот главная добродетель! – князь демонстративно потер лоб, на котором от бесконечных молитв сидела мозоль. Князья расходились, матерились, да ничего не поделаешь, слова Святополка – закон.
Ни чем приметным княжение Святополка не выделялось, даже летописцы заскучали, одна радость, князь на вере так помешан был, что повсеместно, в удовольствие пастве, храмы да церкви каменные закладывать начал. И хоть противились некоторые, дружину сократил, народ по домам распустил. Этакое миролюбство родственники ни как принять не могли, даже хотели князя в пользу малолетнего Степана устранить. Не убить, конечно, за такой грех потомки ни когда б не рассчитались, так, просто, постричь в монахи, мол, там, в монастыре, ему и место.

В церкви, в самом центре Полоцка, у алтаря, на коленях, Святополк в белых одеяниях молился за себя, сына и за грехи братьев воинствующих, да отца с дедом. Отец Филарет с четками в руках, уже давно привыкший к преклонениям князя, расхаживал по залу, туша свечки.
- По что молишься, княже? – спросил Филарет туша пальцами очередную свечу.
- Как за что, отец святой, за покой на земле русской.
Филарет поморщился и повернулся к Святополку спиной.
- Как же ты, княже, на коленях стоя покой для земли русской получишь?
- От Бога, конечно, - немного растерялся Святополк.
- От Бога говоришь? Феодосий, упокой его душу, в Царьграде то ж за покой Византии на коленях стоял. Так и простоял, пока нехристи ему голову прям у алтаря не рубанули, - Филарет поправил рясу, оглянул зал, и не найдя горящих свечей, подошел к иконе, начал креститься, отвешивать поклоны и шептать молитву. Святополк, перестав молится, приподнялся и вопросительно смотрел на Филарета.
- Не пристало святому отцу такие речи вести, - заметил князь.
Филарет отвесив очередной поклон повернулся к Святополку.
- Если великий князь вместо меня за благоденствие земли русской колени преклоняет, в молитвах вечера проводит, мне, вместо тебя на войну придется идти.
- Это как же? - совсем растерялся князь.
- У каждого свое предназначение от Бога нашего, у тебя воевать, у меня молится. Ты народ щитом прикрываешь, я молитвой. – Филарет кивнул Святополку и отправился в свою келью, а князь так и остался стоять на коленях да раздумывать.

На утро Святополка словно подменили. Достал он свою кольчугу, только раз надеванную, достал меч, так боями и не тронутый, шлем блестящий, ни разу голову князю не защищавший, созвал дружинников, которые еще на службе стояли и приказал армию собирать. Те сначала за шутку приняли, переспрашивать начали, даже знахаря позвать хотели, не болен ли, справиться. Когда ж Святополк одному из них в лоб заехал, смекнули и заулыбались.
Что тут началось! Со всей Литвы братья, племянники да дядьки съезжаться начали, у каждого своя дружина, все по войне соскучились, полоцкие мужики, наслышавшись рассказов о злодеяниях печенежских, без колебаний за топоры да дубины взялись и к великому князю на службу.
Первый удар Святополк в Полесье нанес, выбил печенегов сначала от туда, а потом на юг пошел. В 1112 году князь без труда берет Любечь. Уже было дальше собрался, да Степан, старший сын, изъявил желание жениться. Из всех невест выбрал самую красивую, Евпраксию, но из княжества соперника – Переяславля. Поперек сына Святополк не пошел, с юга в Москву приехал, там за одно, что бы два раза не ходить, и дочь Афалию замуж за Биэяна выдал. Степан с женой сразу в Земиголу отправился, Курляндией княжить, а Афалия с мужем так в Москве и осталась. Святополк же, подгоняемый дружинниками, в Великие Луки отправился, там печенеги объявились.
14 мая 1114 года, на поле росовом, под городом Великие луки, случилось сражение, меж княжеской дружиной, полоцкой и армией печенежской. Святополк военному делу не обученный, как разумел, так и воевать начал, подобно отцу в самую гущу боя ринулся, там и полег. Печенегов, конечно, прогнали, но вот князя не уберегли.

Gen
Кладец

руководитель, режиссёр
Тюмень

Принц (13)
6481 сообщение

ВКЛ. Степан. 1114 - 1144

27.10.2007 12:28

У Степана же, в тот же день родился сын, нареченный Георгием. В этом сплетении событий, местные священнослужители нашли предзнаменование, мол, душа Святополка теперь в Георгии воплотиться должна, от того меньше плакали, больше радовались. Только дружинники, затылки почесав, подумали: «Ой, не дай то Бог!».
Хан печенежский опасаясь очередного похода русских в месть за Святополка, мир предложил, отдал Берестье и Великие луки. У самих печенегов жизнь тяжелая началась, куманы с востока давить начали, от того степняки стали мира искать. Степан за отца мстить не стал, из Польши послы приехали, вести принесли, да такие, что новому князю не до печенегов стало.
На западе от Литвы, в Польше, герцог Мазовии Петр Пяст, православный христианин, после долгих споров о статусе православия на его землях, отъехал от Польши. Сам отъехал и четверть Польши за собой утянул. Польский король, ясно дело, спасибо не сказал, тут же шляхту собрал и отправился земли назад забирать. Развязавшаяся война между Мазовией и Польшей постепенно переросла из обычной междоусобицы в полноценную религиозную войну. Одни придут, православные храмы сожгут, другие придут, католические костелы разрушат, ну куда простому христианину деваться? Петр, будучи православным, начал поддержки искать. Из всех православных только Степан рядышком, от Греков одно воспоминание. Прибыл лично в Полоцк, Степану поклон отвесил, тот, душа добрая, отказать не смог. Даже при самом благоприятном раскладе, Степан ни как не разбил бы поляков. Их армия втрое превосходила русских по численности. А что до того Степану? Знай, талдычит себе про веру православную, про смерть благородную. Пока Болько, король Польши, люлей русским под Черкесском не отвесил, Степан не успокоился. Ладно хоть не помер, там хоть благородно, хоть нет, оно в земле гнить.
Болько, правда, зла на Степана не держал. Все ж жена князя – полячка, а как в нормальных европейских домах заведено, вполне могла оказаться какой-нибудь родственницей. Потом еще скажут про Болько, что он родную кровь обижает, повесят ярлык братоубийцы, и будешь с ним дураком ходить, вассалов смешить. Мир с поляками там же на поле и подписали. Степан, фингал потирая, свою печать поставил, Болько – свою. Петру Пясту, в знак примирения, глаз один выбили, чтобы он его на польскую корону не клал, а Болько про Мазовию только во снах добрых вспоминать обязался.

Вернувшись в Полоцк, Степан начал собирать новую армию, что бы новый поход организовать. Если с поляками не очень вышло, надо хоть на печенегах поупражняться. Но на беду в Литву с Прибалтики дизентерия и тиф пришли, поговаривали, от того, что прибалтийцы дикие, лопухами не подтираются, да руки после дел своих не моют. Народ от болячек прямо на улицах валился, где уж тут армию собрать. Церкви полны народу, все за здравие молятся, даже знахари-кудесники, и те, не справляясь с наплывом больных, челом бить перед иконами начали. Сам князь с женой в своем доме укрылись, на улицу носа не совали, да делами семейными занимались. За два года такого уединения у Степана двое детей родилось, а чем еще было заниматься? 29 июля 1117 родился Творимир, а 23 марта 1119 – Лаврентий.
Наконец к лету 1121 года болезни отступать начали, и Степан снова про войну вспомнил, Туров от печенегов освободить решил. Наскоро собрал всех, кто по дворам попрятаться не успел, да в поход пошел. Кашляющие, чихающие, но с боевым настроем, русские взяли Туров в 1123-ем. Хан Турова в Хортицу бежал, а что б два раза не ходить, Степан и ее в тот же год захватил. Дружина от побед в восторг пришла, и продолжение войны потребовала, мол, дольше собирались, поэтому великий князь сам в Полоцке остался, а дружину на север послал. Дружинники сперва не торопясь, но потом, войдя во вкус, на перегонки друг за дружкой захватили Нарву, Копорье, Водь и Виборг, на том и остановились, домой весной 1124 года вернулись. Троюродный брат Максим, получил Копорье, Нарву и титул князя Эстляндского, остальные городишки за Степаном остались.

В то время большая война на границе Литвы шла. Переяславль с Куманами воевал. То одни верх берут, то другие. Поначалу князья да ханы только наблюдали за побоищем, да ставки делали, но потом, видать переругавшись, втягиваться начали. Печенеги с Поляками куманам войну объявили, но не успели поляки в степь прийти, как куманы печенегов чуть южнее Киева разбили. Поляки же, не долго думая, от своих союзнических обязательств перед печенежскими ханами отказались и в друзья к куманам набились. На том Переяславлю конец и пришел. Князь Переяслваский от жадности все захватить решил, хоть куманы ему и мир выгодный предлагали. Пошел к камню, да там в лесах так и заплутал. Пока его дружинники грибы собирали, куманы Владимир осадили, да на север, в Новгородские земли войска послали. Великую грибницу переяславцы сварили, а пока ели, куманский хан столицу взял, города русские пограбил, данью обложил. Когда ж Переяславские полки домой вернулись, их кроме разграбленных пустых городов, да многочисленных куманских гарнизонов ничего не ждало. Только Русские город освободят и дальше двинутся, как куманы у них за спиной обратно приходят, так вот и играли.
Степан в стороне тот таких безобразий на русской земле оставаться не хотел. На скоро женил старшего сына Георгия на Дуойе из Москвы, отдал Земиголу с титулом князя Курляндского, да поспешил в Переяславль с дружиной. Как говорят, грех не пощипать соседа, когда у него совсем дела плохи становятся.
В полусожженном Владимире Степан встретился с Ильей, князем Переяславским. Без всяких почестей, куда уж там, война идет, князья сели прямо на площади на лавки, в окружении своих дружин.
- Ты княже, коли сам города удержать не можешь, отдай их мне, а то так вообще все басурманам сдашь – требовал Степан.
- Мне ж эта земля по праву досталась, - не соглашался Илья.
- Нынче тот прав, брат, у кого сила есть, у тебя ее нет!
- Как же нет то, брат? Ты посмотри сколько у меня богатырей славных в войске, - Илья обвел взглядом своих дружинников.
- Что же твои славные богатыри с куманскими разбойниками совладать не могут?
- А ты пойди сам, да покажи, как у тебя самого это получится….
- А чего же я пойду то? Куманский хан мне не враг, я с ним войны не искал. У него степь, у меня города, это же ты, князь, войной на него пошел, - парировал Степан.
- А как же не пойти-то, если он своих бандюков от набегов на мои земли удержать не может…
Долго спорили князья, да, наконец, решили, князь Степан под свою опеку Смоленские земли берет, еже ли Илья куманов разобьет, то Степан ему земли назад отдаст. На том и порешили. Дружина Степана заняла Смоленск и Вязьму, а в помощь Переяславцам князь дал дружину и те в Заозерье пошли.
Однако ж, Илья от войск Степановых отделился и на юг свернул, там, в бою с куманами, всю армию и потерял. Литовцы же Заозерье, как и планировали, взяли, а вот Вязьму пришлось куманам вернуть. А как не вернуть? Куманский хан шибко на Степана обиделся, послов прислал, мол, не честно так, зачем, дескать, в войну чужую залез? Степан устыдился, да что по хуже и отдал. Новые владения Литвы сыну Творимиру достались, Любечь да титул князя Смоленского.

Русские земли, под игом куманов пустеть начали. Русский люд в Полоцк и Смоленск уходить начал, под руку русского князя. Народ разный шел, и нищие-убогие, и богатые, и просто городские. От такого наплыва Литве только лучше стало. Музыканты, художники, актеры заполоняли улочки, гостиницы, дома. Застучали молотки в новых кузнях, зашумели станки в ткацких, новые домишки на окраинах вырастать начали, одним словом – понаехали. В 1126 году в Полоцке открылся первый дом мод, куда за обновкой приезжали и польские кокетки, и немецкие светские львицы. Литовские летописцы сели за разработку русской грамматики, а философы – русской литературы. Полоцк богател, как культурно, так и материально, но главное, опустевшая после болезней Литва вновь жителями заполняться начала, а значит, было из кого новые дружины набирать.
Вместе с русским людом в Литву и иноверцы с миром приходить начали. Кто при дворе занятие получит, кто в торговле, кто в производстве, а кто и в крестьяне подается. Среди прочих пришел на Смоленщину башкир один, Нияз Гастарбаевич. Рода знатного был и не бедствовал, от того сразу в друзья к сыну Степана, светлому князю Смоленска Творимиру затесался. Был у того басурманина брат, который в ту пору башкирами правил. Нияз по этому случаю в зависть впал и начал князя Смоленска прелестями Узена соблазнять, мол, и народ покорный, и аулы богатые, а своего хозяина не любят, не уважают, собакой обзывают. «Как, - говорил, - придешь ты князь в землю башкирскую, так тебя за освободителя почтут». Творимир, зная, что трона великокняжеского ему не видать, к таким речам прислушиваться начал, а что бы перед отцом выслужиться, решил сам в поход пойти. Объявил войну Узену и дружину в Башкирию повел. Как только дружины русские появились на кочевьях башкир, так иноверцы все и сплочились против Творимира. В Узене башкиры княжескую дружину разбили, самого Творимира в плен взяли, да так и замучили в неволе, Нияз, конечно, тут же и испарился, как не было его. Говорят, в Кракове его видели, у купца в ремонтниках ходил. Степан про смерть сына прознав, со своею дружиной мстить башкирам отправился. К осени 1134 года были взяты Узен и Башкиры, местное население поголовно перебито, аулы разграблены, а пастбища выжжены. С того самого дня не возлюбили кочевники Степана, только и искали повода войну объявить, да только у куманского хана духу не хватало в прямой конфликт с Литвой вступать. На юге у него Сельджуки свирепствовали, едва с Литвой война начнется, как правоверные арабы степняков с юга зажимать начнут. От того куманы только набегами землю русскую терзали, да русский народ на своих землях изводили.
Такое положение дел, конечно, Степана не особо устраивало, воевать с Куманами без союзников тяжко, но на счастье огромное куманское ханство разлагаться начало.

Первыми от великого хана отъехали уральцы, закрепив за собой огромную территорию северо-востока Руси. Степан, заручившись нейтралитетом куманов, отправился войной на Урал. Дома за старшего остался сын Лаврентий, для пущей важности Степан ему еще и Бересьте в управление дал и титул князя Турова.

16 февраля 1138, войска Степана вошли в земли, которые уральцы держали. Город за городом освобождал князь от басурманов, войско за войском разбивал. Валта, хан Урала с семьей в Яик бежал, где его родственник правил, там новую армию собирать начал, да все бес толку, Степан и туда с войском нагрянул, Валту пленил, Яик огню предал. Особо в походе сын Творимира отличился – Степан, тезка великого князя. Среди уральцев башкир много было, они свое войско в Хлынове держали, вот Степан смоленский их там и накрыл, много башкир порезал, а в городе своего человека посадил. Видя такую расправу, Бенек, хан Камы, второпях к великому князю приехал, защиты от племянника попросил, да на верность присягнул. Города же, у уральцев отбитые, Степан потомкам своего дальнего родственника Романа, отдал. Уж шибко много Романовичей при дворе князя наплодилось, хоть соли. Кто их столько произвел, так и не нашли, но говорили где-то со Степаном общий предок имеется. Трениота, внук Романа, получил: Галич-Мерьский, Городец и титул Князя Суздальского. Семен, внук Романа, получил: Вологду и Кострому.
Творимир, сын Романа, получил: Меря.

Если кто был в Полоцке, должен знать одну маленькую улочку, Владимирская. Дорога там узкая, домики не приметные, торговых лавок почти не осталось. Названием своим она одноименному городу обязана, на ней купцы из Владимира обосновывались. С тех времен, конечно, купцов и след простыл, а название так и осталось. Так вот, на улочке на этой дом стоял, неброский такой, махонький. В этом доме, старик один жил, поговаривали, что сумасшедший. Откуда и какого рода сей мужичок никто не ведал, от того про него сплетни всякие ходили. Осенью 1139-ого года старичок этот богу душу отдал, соседи по христиански схоронили да панихиду провели, а худенький домик знатный горожанин Головин купил, он там склад решил учинить. Когда стены да печужку в порядок приводили, в полу тайник обнаружили, а там бумаги с печатями. Сам Головин не шибко грамотный был, бумагу прочесть так и не сумел, письмо латиницей было составлено, поэтому грамоту эту к отцу Феодосию отнес.
- Глянь-ка, отец Феодосий, чего нашли, - Головин протянул сверток священнику.
Феодосий поднес бумагу к лучине и начал по слогам читать.
- Невероятно! Не может быть! – Периодически восклицал Феодосий. Дочитав, он проятнул бумагу Головину.
- Ну и чего там? – потирая руки, полюбопытствовал Головин.
- Старичок то наш, не простой был, - улыбнулся Феодосий, - знатный мужичок оказался. Ента грамота предъявителю на польский престол право дает.
- Это как? – подпрыгнул Головин.
- А вот как. Старичок этот Пястам родственником приходится. Видать кто-то то ли его, то ли его предков обскакал после смерти короля, и ему вместо короны вот такая грамота досталась.- Феодосий вернул грамоту Головину. Тот счастливый до безумства выскочил из кельи и прямиком к великому князю.
Степан в то время в успокоении прибывал, во дворе из лука стрелял, да с мечом упражнялся. Головин, будучи гражданином знатным, к князю вхож был, потому через охрану без препятствий к князю во двор вбежал. Распинав норовивших ущипнуть гусей, Головин, оскалившись в улыбке и ни слова ни говоря, протянул князю грамоту. Степан, латыни с детства обученный, бумагу прочел, в душе обрадовался, но виду не подал.
- Ну и чего дальше то? – спросил он Головина.
- Как чего?! – удивился Головин, - дом теперь мой, я его купил, значит и грамота моя!
- А от меня то чего хошь?
- Как чего?! – еще больше удивился Головин. – Хочу у тебя дружину взять, как польский престол себе заберу, так тебя, князь, отблагодарю.
- Это ты хорошо придумал, только дружину я тебе свою не дам, самому нужна.
- Ну, как же так, князь?
- А вот так! Мне за чужие интересы воевать не охота. Давай наоборот, ты мне грамотку, а я тебя потом отблагодарю…
Головин сщурился, сунул грамоту за пазуху, отмахнулся от шипящего гуся, развернулся и ни слова ни говоря пошел прочь.
- Да ты не торопись, Святослав, - крикнул в след Головину князь, - денек подумай, цену хорошую предложу!
Головин обернулся, что-то невнятно сказал и удалился. Дома всю ночь думал, да на пальцах считал, а на утро решил все-таки продать грамоту князю.

Мешок золота не велика цена за корону, но Головину и испросить больше не было смысла. Бумага его так бумагой бы и осталась, лежала бы в тайнике каком-нибудь, да более удачливых потомков ждала. А так, великий князь Степан с превеликим удовольствием сообщил Ежи Пясту, что имеет претензии на его трон, что бумага соответствующая есть и дружина, по войне соскучившаяся. Ежи Пяст, конечно, расстроился, мобилизацию объявил, да вассалы его засомневались. То ли король он был никудышный, то ли еще чего, одним словом послали они своего короля одного воевать. 30 января 1140 года, Ежи Пяст со своею личной дружиной встретил армию Великого княжества Литовского без союзников и без вассалов. Битвы не было. Ежи Пяст сразу в переговоры вступил, от трона отказался, но княжество попросил за собой оставить. На том и порешили. 4 сентября 1141 года Степан получил от местной знати клятвы верности и был провозглашен королем польским. Вместе с троном во владения Литвы вошли:
Земли в Польше:
Лехиты, Владимир-волынский, Перемышль, Орава, Цешин, Верхняя Силезия, Лобуск, Познань, Ополе, Хельм, Краков, Камень.
Земли в Италии: Таранто, Капуя, Фоджа.
С польской шляхтой особых проблем не возникло. Степан, не смотря на настояние своего религиозного окружения дозволил полякам сохранить католическую форму служения Богу, а вот в Италии местные бароны и до того польского короля не жаловавшие, клятвенные грамоты прислали, но, по сути, великому князю не служили. А чуть погодя и вовсе отложились.

После получения польской короны Степан все больше времени в Кракове проводил. Там в фамильном замке Пястов, отданных под резиденцию князю, он порядок в Польше наводил, с графами знакомился, шляхту принимал. Дела литовские и русские как-то на второй план отошли, перед Степаном открывались новые просторы славянских земель. С запада Богемия, на юге, через Венгрию – Болгария, Хорватия и Византия.

Богемия всего лет двадцать как королевство, без влияния особого, Венгрия сельджуками и печенегами потоптана, местами захвачена и слабая совсем – последний оплот христианства на Балканах. Болгары, хорваты, словенцы, словаки и прочие южные и балканские –ты, -цы, -ки, под сельджуками, под ними же греки, македонцы и прочие эллинские –ты, -цы, -ки. Степан, поначалу, в балканские дела не хотел вмешиваться, уж шибко тяжело со всеми арабами сразу воевать, но под давлением обстоятельств, в думу впал, начал план освобождения православных обдумывать.
Началось все с бегства Патриарха православной веры. Под ударами сельджуков он бежал сначала в Киев, потом в Новгород, где и был схвачен. Самое могущественное тогда княжество, Переяслваское, своего патриарха назначило, да в Москву его посадило. Московская метрополия в одночасье в Тритий Рим превратилось, и во всех православных землях подчинения для себя потребовало. Литва тогда супротив ничего поделать не могла, и полоцкие митрополиты признали власть Москвы. Как только патриарх Московский полноту власти ощутил, начались трения с Римом, который упорно не хотел признавать независимость русской митрополии. Войны тогда не случилось, уж больно плохи дела в Англии были, вся орда крестоносцев на защиту острова отправилась. Потом разногласия устоялись, и конфликтующие концессии по углам разошлись. Однако, после вступления Степана на польский престол, Московский патриарх, под угрозой отлучения, потребовал перекрестить всех католиков Польши в православие, чего, разумеется, Степан делать не собирался. После долгих препирательств, Степан решил у Москвы верховенство отнять, а для этого надо было альтернативу православным предложить, единственно возможная – Константинополь. Благими намерениями руководимый, Степан святую землю Царьграда от сарацин очистить решил, и потомкам, пока его волю не исполнят, в другие места не соваться. Именно с этого времени, весны 1143 года, началась большая и долгая война с басурманами за Балканы и Константинополь.

Дул прохладный осенний ветер, под ногами шелестели опавшие листья, а птицы, громко крича, косяком улетали на юг. В небольшом лесочке близ родового замка Пястов, Степан прогуливался со своим боевым товарищем Симеоном из Смоленска. Гуляли, да разговоры вели, обсуждали планы военные.
- А знаешь, княже, - рассуждал Симеон, - кабы мы с тобою всех славян под твои знамена призвали, нам бы с иноверцами проще биться было.
- Куда нам всех славян собрать? – спорил Степан, - одни на Руси под куманским игом, другие под Германцами, третьи в Богемии…
- Помнишь завет прадеда твоего, Давида? Он ведь всех славян в одно государство собрать хотел. Чем больше, тем лучше. Там ведь и куманов подвинуть можно и немцев и сарацин, - неунимался Симеон.
- Вот я тебя послом в Богемию и определю. Будешь сам с их знатью переговоры вести, если уговоришь, подарю тебе новую кепку.
На утро Симеон с небольшим отрядом в Богемию отбыл.
На счастье Степана и Симеона, в Богемии дела королевские плохи были. Только закончилась борьба за выборный престол, в котором верх одержали Пржемысловичи. Воевода Владислав в войне с Папой Римским умудрился германского императора к нейтралитету склонить. В итоге оплот католической веры под ударами чехов пал. Сам Владислав, решил себя новым Папой провозгласить, да с этим у него дела не вышли, грешил с девками больно часто, да Император в Германии только в мамы соглашался его взять. В то время престарелый король Богемии Богу душу отдал и в Праге началась грызня за престол. Владислав в стороне не остался и сумел знать в свою сторону склонить. Еще бы! Будучи хозяином Рима, Владислав мог, что угодно обещать и реально это выполнить, а если и не выполнить, то тут же помолиться и про все забыть. Знать поддержала Пржемысловичей и на троне оказался сын Владислава и его племянницы Богуславы – малолетний Владислав, в честь отца названный. Рожденный от брака близких родственников, новоиспеченный король признаков ума не подавал, все больше слюни пускал, да гадил без остановки, от чего придворные партии еще более друг против друга ополчились.
- Как же это? Засранец на Богемском престоле? - кричали одни.
- Ну и что? – возмущались другие, - в сельском хозяйстве очень полезно какашками королевскими землю удобрять.
Все ж, Король Владислав, от греха подальше, был отвезен в Рим, где отец от его имени указы раздавал. Во главе всех земель чешских, Владислав своих ближних и дальних родственников поставил, а Пястов, чьи права на богемские земли ни чуть не хуже были, с мест насиженных согнал. Иначе как смута Богемские дела назвать было нельзя, от того появление посланника могучего соседа Литвы пришлось как нельзя кстати.
Симеона принял Петр Пяст. Переговры не долгими были. Родственная Пясту польская шляхта довольна правлением Степана была, от того Петр и рассчитывал такие же привилегии, как в Литве у прочих получить.
3 февраля 1144 года в Богемии вспыхнуло восстание руководимое Пястами и поддержанное Степаном. Некоторые Пржемысловичи учуяв не ладное на сторону Пястов переметнулись, тем самым свои земли при себе сохранить хотели. Однако, Владислав трон для своего сына всеми силами сохранить пытался, так что войны избежать не удалось. Степан с армией на поддержку восставшим пришел, но в разгаре уличного боя погиб. Лишившись вождя, литовская армия было отступила, но тут со своими дружинами Георгий подошел, выбил окончательно Пржемысловичей и под общее ликование Пястов был на трон богемский посажен. Там же в Праге Георгий, сын Степана, наследство отца принял, корону Литвы и Польши.[Исправлено: Gen, 06.11.2007 10:12]

Gen
Кладец

руководитель, режиссёр
Тюмень

Принц (13)
6481 сообщение

ВКЛ. Георгий. 1144 - 1151

27.10.2007 12:31

Литва заметно выросла и уперлась границами к Германии и славянам полабским, которые до того времени все еще в язычестве прибывали. В состав великого княжества вошли: Пльзен, Чеб, Прага, Градец-Кралове, Либерец, Опава в Богемии, Сенья, Велья в Хорватии и Орвьето с Козенцей в Италии. Рим за Владиславом остался, однако, лишившись богемской поддержки он вскоре римскими гражданами был заколот и на трон нового Папу посадили.
Георгий в делах хозяйственных не большой спец, решил землю своим подданным раздать, что бы больше времени на выполнение завета отца осталось – Царьград христианам провославным вернуть. Ярослав из Можайска получил Башкиры и Узен, сын Трениота Водь и Псков, Степан, двоюродный племянник к Смоленску Туров взял, Юрий, князь Полесья, получил Полесье, Лаврентий, князь Турова – Хортицу.
Раздав земли Георгий начал армию собирать, к походу на Балканы готовиться и через три года двинул войска на юг.
В то время арабы больше друг с другом грызлись, от того походы Георгия больше на прогулку походили.
1146 год.
24 марта взята Острава, отдана сыну Максиму с титулом князь Моравии.
9 июня взят Тренчин.
14 сентября – Фейер, отдан сыну Максиму.
15 сентября – Секешфехервар, отдан Глебу из Ярославля, с титулом князя Секешфехервар.
1 октября – Варадзин, отдан Глебу из Ярославля.

В 1147 году Георгий в Полоцк вернулся, сыну невесту найти. Подходящую красотку отыскали, во Франции, у кого-то из местных вельмож среди фрейлин жила, оказалась русскою, православною, Ирина из Белоозера. Как попала туда, про то не знала, говорили, мол, не в ту карету села, да не там вышла. 15 ноября 1148 года сыграли свадьбу, сын Симеон с супругой получил Земиголу и титул князя Курляндского. Женив сына, Георгий в новый поход пошел, опять на юг к Царьграду.
1149 год.
5 июня взят Вас.
23 авг. – Печ, отдан младшему сыну Лазарю с титулом князя Печ.
25 октября – Крижевцы, отданы Козьме из Можайска с титулом князя Славонии.
1150 год.
11 января – Усора, отдана брату Ярополку, с титулом князь Хорватии.
3 марта – Загреб, отдан Козьме из Можайска.
12 марта – Задар, отдан Анастасию из Земиголы с титулом князя Зара.
12 июня – Захлумье, отдано брату Ярополку.
15 августа – Сплит, отдан Анастасию из Земиголы.
21 декабря – Бач, отдан младшему сыну Лазарю.
1151 год.
27 января – Темеш, отдан Эдиславу из Земиголы

В разгар осады к отцу Георгию старшая дочь приехала, Мария и истерику закатила.
Карета княжеской дочери, по ухабам и весенней грязи, под удивленные возгласы воинов князя подкатила к палатке Георгия. Поправляя подолы, Мария, с ругательствами, вышла из кареты и, не скрывая брезгливости, ступила в лужу. Дружинники князя было улыбнулись, но Мария с гневом зыркнула на них и те поспешили разойтись. Шлепая по лужам Мария подошла к входу палатки, где путь ей преградили телохранители Георгия.
- Князь отдыхает, к нему нельзя, - сказал один из них.
Мария замахнулась и отвесила пощечину телохранителю.
- Я не к князю, я к отцу, не пропустишь, без головы оставлю!
Охранник, потирая лицо рисковать, далее не решился и отступил в сторону. Мария, демонстративно шлепая по жиже грязи, вошла в палатку князя. Георгий, ни сном, ни духом, почивал на походной кровати и, когда Мария подняла крик, вздрогнул и поднялся.
- Какого черта! Я, молодая и красивая, сижу как дурнушка взаперти?!
- Ой, доченька, любимая, как же ты… зачем же ты сюда приехала сама, гонца бы прислала, - Георгий протер глаза и заискивающе улыбнулся. Мария, схватив первое, что оказалось под рукой, а это был отцовский шлем, с силой швырнула его об землю, да так, что тот помялся.
- Пять гонцов тебе отправила! А ты все тут сидишь, когда дочь твоя уже год, как согласия на брак ждет!
- Ох, доченька, что-то я запамятовал… А как жениха то зовут? – растерялся князь.
Мария побелела от злости, но, стиснув зубы, сдержала эмоции и в напряжении, но без крика продолжила:
- Лотарь… Уже год как мы с ним переписываемся и в гости друг к другу наведываемся… Он тебе уже ни одно посольство с просьбой отдать меня ему в жены присылал…
- А-а-а… Это тот саксонский ферт! Ну конечно, доченька, я не против, так ему и скажи – Георгий махнул рукой, снова лег и отвернулся к стенке.
- Нет, отец! Ты сейчас же собираешься и едешь домой! – Мария швырнула в отца табурет, и тот разлетелся в щепки, как раз над головой Великого князя.
Георгий, было, возмутился, мол, дела государственные, война и прочее, но Мария пригрозила разнести всю армию Литвы в клочья, если отец не поедет на свадьбу и князю, убоявшись, пришлось согласиться.
Осада с Нитры была снята и литовское войско отправилось домой. Дружинники было начали возмущаться, но, будучи знакомы с нравом избалованной Марии, первого ребенка Георгия, пошумели, да и успокоились. Жители Нитры с удивленными лицами смотрели в след уходящим войскам, чесали головы и соображали, каким Богам сказать спасибо. Сказали видать не тем, Симеон опосля их к Литве таки прицепил.

11 июня 1151 года в Полоцке прошла пышная церемония прощания со старшей дочерью и обручение с Лотарем. Тетки, конечно, рыдали, мужики жениха поздравляли, отец Георгий больше, конечно, сочувствовал. После лобызаний, целований и прощаний, Георгий с дочерью, будущим зятем и небольшим посольством отправился ко двору германского Императора. Там Мария в слезы, больше для виду, мол, не хочу свою веру покидать, но деваться некуда – перекрестили. Потом, конечно, свадьба. Громкая, шумная, у Лотаря шибко много родственников оказалось, некоторых он впервые увидел. Пока родственники Марию оценивали, да Лотаря наущали, император Генрих, с Георгием разговор затеял. Зная о войне Литвы с арабами на Балканах, попросил поддержки у Литвы при походе на Сельджуков. Просьба была более формальностью, надо было признать права Генриха на ближневосточные земли и если что, подтвердить их, ни войск, ни участия в войне Генрих не просил. У Георгия больших интересов на юге Азии не было, но Генриху про то не известно было. А потому, за мнимую услугу, Георгий мог чего-нибудь попросить. Император не стал ждать условий и, в качестве ответного шага предложил помощь в приобретении Венгерской короны, которая находилась в полной зависимости от Германии и более доставляла проблем, нежели благ. На том порукам и ударили, а на утро бумагу подписали.

1 декабря 1151 года Генрих письмом уведомил короля Венгрии Вацлава, что в силу только ему, императору, ведомых причин, он более не может его поддерживать, да рекомендацию дал, Вацлаву насиженное королевское место уступить Георгию. Вацлав сие известия принял без восторга, а потому порубил немецких послов и в ответ гневное послание отправил, мол, Император нам не указ, мы и сами с усами, да бородою. Сия письменная перебранка послужила отличным поводом для вторжения Георгия. Целый год дружина Георгия за Вацлавом по всей Венгрии гонялась, на силу словила в Шарише.
Богатыри Георгия нашли Вацлава в трактире, где тот на постой встал. Повязали, по морде пару раз стукнули и так к Георгию поволокли.
- Негоже, тебе, великий князь, короля пленить, - возмутился в отчаянии Вацлав.
- От чего же? Где и в каком законе такое писано? – спокойно ответил Георгий.
- Почему бы тебе, Георгий, меня в честном бою не одолеть? – Вацлав приподнялся и посмотрел в глаза Георгию. Великий князь оценив усталость Вацлава, его раны и внешнюю силу произнес.
- А почему бы нет? Развяжите его и дайте ему меч.
Дружинники развязали пленника и тот, вывернувшись, схватил нож, кинувшись к Георгию, вонзил его в грудь князя. Вацлава, не моргнув глазом, порубили, но то князя спасти уже ни как не могло. Нож прямо в сердце вошел, меж пластин кольчужных.
Тело Георгия в Полоцк повезли, Симеона, наследника, из Курляндии призвали, да под всеобщий плач великого князя схоронили. А на другой день, как обычно и бывало, уже пир организовали, в честь Симеона. После недельной гулятьбы, Симеон дела государевы принял.
В Венгрии Литва получила:
Эстергом, Гемер, Хевеш, Абауй, Мармарос, Берег, Шариш.
В Германии: Нассау.
В Англии Норфолк.

Gen
Кладец

руководитель, режиссёр
Тюмень

Принц (13)
6481 сообщение

ВКЛ. Симеон. 1151 - 1183

27.10.2007 12:32

После скорого проведения хозяйственной ревизии, Симеон, следуя не столько завету отца, сколько своим амбициям и рвениям, продолжил воевать на Балканах. Новый крупный поход Литовцев начался весной 1153 года.
28 апреля была взята Нитра, отдана Вячеславу из Земиголы.
9 июня – Братислава, отдана Вячеславу из Земиголы
29 июля – Пешт, отдан Георгию из Можайска с титулом князь Пешт.
25 декабря – Бихар, отдан Георгию из Можайска.
В 1154 году:
15 февраля– Чанад, отдан Георгию из Можайска.

Германия в то же время предпринимала походы на Сельджуков, местами успешные, а местами не очень. Сарацины не только отмахиваться от закованных в железо крестоносцев ухитрялись, но и успешную высадку в самой Германии провели, где стремительным походом сумели занять Альпийские перевалы и захватить часть южно-германских земель. Воодушевленные победами единоверцев, арабы начали вокруг лидеров сплочаться. Со всей Азии и Африки потекли сарацинские фанатики за веру воевать, кто к Сельджукам, более в защиту Палестины, и Междуречья выступавшим, а кто к Карахнидам, которые малую Азию и захваченную Византию под опекой держали.
Симеон же, как и прежде его отец, большой войны не ожидал и просто привел войска в Болгарские земли басурманов теснить. Только к концу 1154 года весть пришла о приближении бесчисленной армии Карахнидов. Возможно, и разбил бы карахнидов князь, да только те Симеона перехитрили. Их небольшой отряд через Каваказ в тыл ударил и друг за дружкой Яик, Узен и Башкиры захватил. Про то не сразу известно стало, только к концу 1157 года, а поскольку Литве на две стороны воевать невозможно было, пришлось с Карахнидами, так Константинополь и не взяв, на том что было, мир заключить.
Новые владения в Греции и в Болгарии были розданы знатным русским и литовцам. Сын Юрий получил: Доростол, Никополь с титулом Князя Доростол, Мстислав Дмитриевич получил Секельфельд и титул князя Торки, Георгий из Михайловичей получил Галац.
Северин, Тырговиште, Пересечен, Тырну, Тырново, Мессемврию, Фракию Симеон за собой оставил.

В лето 1161 года, Симеон, заручившись сохранением мира с Карахнидами, предпринял еще одну попытку взять Константинополь. На сей раз русские полки в Доростоле на ладьи загрузились и Царьград с моря решили взять. Дождавшись благоприятной погоды, русский флот отплыл из Болгарии и через неделю достиг цели. На удачу, вблизи Константинополя немецкие крестоносцы лагерь разбили, шашлыки ели, в крестоносцев-сарацин играли. Брать город в осаду или штурмовать своих сил у них не было, однако совместными усилиями, после двух дневного боя, русские и немцы вошли в город. Симеон ни разу не был в Константинополе и его первый визит произвел на него великое впечатление. Софийский собор, который басурмане еще не успели в мечеть обратить, вызвал такое бурное восхищение, что великий князь едва удержался, что бы не выругаться, от наплыва чувств, но сквернословие сдержал. Дошло до того, что Степан захотел свою столицу сюда перенести. От плана такого его придворный управляющий удержал, напомнил про пустоту казны и опасность близости иноверцев. Симеон словам внял, но все ж решил в городе задержаться, что б в порядок после боя привести, да остатки арабов изгнать.
Пока Симеон столицу православия в порядок приводил, его дружины окрестности от иноверцев очищали. Были взяты Фехер, Берлад, Стримон, Охрид, Диррахий, и остров Лесбос. Про последний много срамных слухов ходило, однако, после захвата Симеону весточку прислали, что слухи те, вымысел, не более. Ни каких следов развратных девиц на острове найдено не было. То ли выдумка все, то ли арабы уж всех в гаремы загнали.

Симеон объявил завет отца и деда выполненным, а потому, после наведения порядка в Константинополе, отправился домой, в Полоцк, где его готовились с почестями встречать.
В Москве известие о взятии Константинополя поначалу с радостью восприняли, ну а после, когда смекнули, что да как, попытались Константинополь в управление московскому Патриарху взять. Но кто ж отдаст то? Митрополит Полоцкий Фома даже разговаривать с московским патриархом Кириллом не стал, да и некогда было. Надо было в Константинополь отъезжать, собор созывать, да патриарха всей православной веры выбирать. Симеон же, войну на Балканах закончив, решил землю русскую от куманов освободить. Планы грандиозные строил, но начал с малого, отбил Онегу, что бы с восточными владениями Литвы сухопутная граница была. Да и не то что бы отбил, скорее вытребовал. Куманский хан ни как со своими баскаками да улус-ханами совладать не мог. Не до войны с Литвой ему было. То тут то там наместник независимость объявит, где уж тут с Литвой спорить!

Симеон войну предстоящую в тайне хранил, да не удержал. Слухи на то и слухи, чтоб без ведома расползаться. В 1166 году уже все русская земля под куманами волноваться начала, то там баскаков побьют, то здесь восстание поднимут. Известия о большой войне во все стороны разошлись, даже за пределами Руси желавшие к этому крестовому походу присоединиться нашлись. Крестин, граф Капуи свою грамоту прислал, Святополк из Заволочья туда же. Когда уж волнения совсем предела достигли, Симеон, было на попятную хотел, да уж поздно, народ то ждет освободителя! Пришлось войну куманским ханам объявить, да дружину свою на них направить.
Первая встреча под Вязьмой произошла. Много русских полегло, но поле Симеон за собой оставил. Хан куманский в порядке ушел, отступил на восток, передохнуть, да сил набрать, а Симеон войска на север повел. Больше года война длилась, да так после Вязьмы Симеон с Ханом в бою не встретились. Когда уж дружина от походов уставать начала, Симеон куманам послов с миром послал и 14 ноября 1168 года те мир подписали.

Богатые трофеи Литве достались. Исконно русские владения. Вязьма отдана Степану, князю Смоленска, Тверь - Трениоте, князю Пскова, Торжок - сыну Симеону, с титулом князь Новгородский, Карела с Онего Никифору, родственнику дальнему. Самый главный из освобожденных, Великий Новгород, Симеон себе под управление оставил, а с ним Пронск, Коломну, Нижний Новгород и Чуваши.
Князья союзники то же не удел не остались. Земовит, князь Силезии, взял Углич, Ярославль и Белоозеро, их и получил во владения. Леонтий, князь Костромы, получил титул князя Ярославля. Сын Роман получил Диррахий с титулом князь Диррахий. Гарун, владетель Судовии, получил титул князя Самогитии. Иеремия из Федоровичей получил Фракию и титул князя Фракии. Андре из Вячеславовичей получил Берлад и Фехер. Кроме того, впечатленные походом присягнули на верность: Князь Сербии Яким Варна, вместе с ним в Литву пришли Зета, Арта, Корфу, Самос, Мануил, владетель Фессалоники и, даже, Ингвар князь Московский с ним Москва и Брянск.

После войны, Симеон дружину домой отпустил, сам же в Константинополь подался, уж больно этот город красотою своей князя пленил. Там уж порядок навели, сожженные дома да церквушки отстроили, из Малой Азии греки в бывшую свою столицу подались. Город ожил, храмы православные паствой наполнились, торговля наладилась. Со всей Греции православные в Константинополь в Софийский собор на молебны приходили. Был среди прочих и Анастасий Акрополит, князь Этолии. Человек властолюбивый и на язык дерзкий. Будучи вторым, после Симеона, а не первым в Греции, Анастасий злобу держал. Симеон гостя у себя принял, по случаю встречи пир организовал. Много знатных особ туда наведались, надеялись к союзу Литву и Этолию склонить, чтобы остатки мусульман со святой православной земли греческой согнать.
- Попрошу внимания! – рослый мужик поднялся с места. Болтовня за столом утихла, и он продолжил, - предлагаю выпить, за растущее могущество Великого Княжества Русского, Литовского и Жематийского, благодаря которому свободна православная вера! – зал одобрительно загудел, гости начали подниматься со своих мест с чашками в руках.
- А как же быть с теми, кому Литва обязана своим могуществом? - громко выкрикнул с места Анастасий. За столом повисло молчание. – Разве только Литва спасала от иноверцев земли христиан? – продолжил Анастасий.
- Напился – уймись! – дернула за рукав его жена.
- Нет уж позвольте! – отдернул руку Анастасий, и, покачиваясь, продолжил - Веками Империя защищала христиан от нашествия мусульман! Не было бы Литвы, если бы Византия не дала ей веру, не было бы тебя Симеон, если бы не Империя!
- Мы с уважением и почтением относимся к заслугам Визайнтии в деле становления православия на Руси… - попытался смягчить выпад Симеон.
- Какое почитание? – разошелся Анастасий, - где же ваше уважение, князь, коли в Константинополе сидит русский, а не греческий патриарх? Где ваше уважение к традициям греческого православия, давшего вам веру? Кто-нибудь из вас, - Анастасий обвел глазами собравшихся, - задумывался о том, почему греческие земли принадлежат теперь Литве, а не Византии? Почему великий князь-освободитель Симеон не вернул грекам их страну?
- Только почитание традиций гостеприимства, - Симеон поднялся с места, - не позволяют мне наказать тебя, Анастасий, за твои слова!
- Милости просим, завтра после обеда, - ответил Анастасий, как ждал, вышел из-за стола и, махнув своим подданным, удалился.

На утро, Симеон, умывшись и опохмелившись, облачался в доспехи. Слуга Андрей со старанием помогал ему одеться.
- Не дело это, великому князю с местными князьками драться, - ворчал Андрей.
- Эх, Андрей, - вздохнул Симеон, - князь ведь не Бог, не Царь. Если я свою правоту не докажу, кто ж на меня, как на первого смотреть будет?
- А если случится чего? Ведь этак каждый может к великому князю в драку напроситься.
- Каждый не может, равный может.
- Не уж то он вам ровня, князь? – Андрей искренне удивился.
- Не много ты понимаешь, Андрей. Я ведь княжеского рода. Меня такие же князья, как я и Анастасий в лидеры выдвигают. Это же так, почтение, уважение, почитание, а дашь слабинку, в миг сбросят. Нельзя такое прощать! – князь затянул ремень, поправил палаш и, поблагодарив, Андрея вышел.
За городом, буквально в сотне метров от пригородного муравейника домишек, Симеон встретился с Анастасием. Анастасий, хоть и дерзок был, да в драке Симеону в подметки не годился. Как не уворачивался князь Этолии, как не сопротивлялся, но от меча Симеона уйти не удалось. С третьим замахом великий князь разрубил и щит и доспехи Анастасия, тот повалился на землю и тут же дух испустил.
Князья-вассалы Анастасия, приглашенные на пир в числе прочих, в тот же день устроили совет, и на поклон к Симеону пришли. Дмитрий Акрополит, племянник Анастасия, выбранный князем Этолии на совете, присягнул на верность, вместе с ним князья Эпира, Димитриады, Афин, Дубровника и Рашки. Среди новых вассалов оказался и Житей Варна, князь Боснии, и Константин Арпад, князь Крыма, владетель Новгорода-Северского которые, впечатленные рассказами о величии Литвы на пиру, решил примкнуть к великому княжеству.

В 1173 году, пытаясь оправдать доверие, которое оказали Симеону новые вассалы, великий князь решил полностью очистить Грецию от сарацин. Отдав сыновьям Нестору и Кириллу Чуваши и Нижний Новгород, Симеон собрал греков и объявил войну Сельджукам, самому могущественному королевству мусульман. Сельджуки в то время продолжали войну с крестоносцами, уж несколько десятков лет шла, и все ни как закончится не могла. А тут Литва! Эмир сельджуков даже удивился такой новости, уточнить просил, а когда оправдалось все, ругался очень. Поход Симеона в Риме восприняли с энтузиазмом, и даже благословили на поход.
Быстрым рейдом, греческие войска Симеона взяли Белград, Видин, Ниш, Сердику, Корвуну и Адрианополь. Ярополк, князь Хорватии отбил Филипполь, Дидимотику и Стримон. Галац взял Игорь из Михайловичей, один из знатных придворных Симоена.
На том Симеон остановился и послал Сельджукам послов с миром. Да только султан мириться и не собирался. Послов не принял, а сам с армией к Константинополю подошел.
Осенью 1176 года началась осада. Сельджуки то ли подкрепления ждали, то ли хотели город без боя к сдаче принудить, да только не вышло это. С севера, из Венгрии и Польши к Симеону подкрепление подошло и осада с Константинополя была снята. Сельджукам снова мир предложили, а они ни в какую. Пришлось, для пущей убедительности, послать Мстислава, одного из полководцев Симеона, в Колонию, где сам султан сидел. Уже зимой Мстислав Колонию взял, а Симеон снова мира попросил. Сельджуки на этот раз согласились, и все что Симеон в Греции и малой Азии взял, отдали. Под руку великого князя попали все сербы и болгары, которые хоть и не сразу, но после пары рейдов дружинников, признали Симеона своим королем. Почти все новые земли и часть прежних Симеон в благодарность своим подданным роздал. Никомеддия, была отдана Святославу из Можайска, Роман, князь Диррахии получил Охрид, Владимир из Владимировичей получил Белград и Ведин с титулом князя Белград, Юрий, князь Доростола получил Сердику, Никифор из Михайловичей – Ниш, Юрий Бранкович получил Пронск, с титулом кн. Пронск, а Ярослав Бранкович получил Лесбос.

Симеон, после войны, так в Константинополе и остался. Все больше времени в молитвах проводил, да дела хозяйственные вел. Уже семь лет безвылазно во дворце Константинопольском, так бы и помер в постели, да как-то заметил, что слуга его, Андрей, меч княжеский скоблит. Подошел ближе, а там ржавчина. Грустно Симеону от этого стало, вспомнились былые походы, подвиги ратные. В слезы, конечно, не ударился, как ни как мужик, да еще и князь, но и ржаветь доспехам то же не гоже. Собрав совет и решив куда пойти, мускулы поразмять, да мечу вторую жизнь дать, приказал дружине отправиться в Полоцк. Там дружину собрали и пошли куманские земли щипать.

Куманские владения к 1183 году из-за междуусобиц в отдельных местах раскололись, вот по этим мятежным землям и решил ударить князь. Взял Зыряне, Каму, Булгарию, Башкиры, Узен, да в последнем бою случайной стрелой ранен был, да в постель слег. Так его на носилках в Полоцк и доставили, где 29 октября Симеон к Богу отошел.

Gen
Кладец

руководитель, режиссёр
Тюмень

Принц (13)
6481 сообщение

ВКЛ. Юрий. 1183 - 1203

27.10.2007 12:33

Новым князем Юрий стал, второй сын. Старший же, Степан до того смерть отца переживал, что рассудком тронулся и руки на себя наложил. Юрий на княжение не готовился, от того в Полоцк не поехал, все равно из Доростола на похороны не поспевал. Вече поначалу хотело демократию установить, да на престол своего мужа выдвинуть, да на то военные люди возмутились, мол, в другом месте, в другой раз, а тут куманы рядом, кто ж за ремесленником пойдет? Решили по старшинству, да по влиянию, Юрия призвать. Посольство к нему послали, но едва тот в Полоцк приехал, куманы войну объявили.

Куманский хан, узнав о смерти Симеона, пока в Литве князя выбирали, армию собирать начал, и, аккурат в 1186 году к границам княжества войска привел. Армия у куманов огромная была, тьма тьмущая, Юрия и его дружину в миг бы смяли. Потому великий князь по земле православной клич пустил, о защите веры и земли русской. Много князей свои войска прислали, у каждого на куманов свои обиды были и у князя Новгородского, за набеги постоянные, и у князя Твери, куманскими землями окруженного, и у князя Сандомира, который просто куманофобом был. Все свои полки под Вязьму привели, в знакомое место, туда и Юрий пришел, даже Ингвар, князь Московский, не смотря на старые разногласия, в стороне не остался. Там под Вязьмой второй раз армия Литвы с полчищами куманскими и встретилась. На рассвете, Юрий своих союзников на холме выстроил, сам в центре, Пелка и Ингвар на правом фланге, Изяслав и Симеон на левом. Чуть поодаль, через овражек куманы построились. Небо ясное, трава зеленая, ветерок прохладный, удачный день для победы. С мыслями о правоте своей русские первыми пошли. День бились, два бились, много знатных дружинников полегло, но на третьи сутки понятно стало: теснят русские куманов. К ночи хан поле битвы бросил, со своей знатью на запад бежал. Юрий, в военном деле обученный, армии на несколько частей разделил. Пелка пошел на Запад, Изяслав в центре Руси остался, Симеон на север вернулся, Ингвар на восток, сам Юрий на юго-восток двинулся, в самое сердце куманского каганата. Были еще Творимир и Зимут Пяст, в бою под Вязьмой себя проявившие, их дружины в запас встали, там, где помощь понадобиться, туда и придут.
К 1187 году русско-литовские армии много земель от куманов освободили:
Галич, Требовль, Чернигов, Сугров и Шарукань, Пелка, князь Сандомира освободил;
Владимир, Черемису горную и Иргиз, Юрий взял; Суздаль, Муром, Ростов, Переяславль-Залесский, Соль Вычегородскую и Коми, Изяслав, князь Твери; Заозерье, Чудь, Великий Устюг и Северную Двину, Симеон, князь Новгородский; Рязань, Мордву, Буртасы, Ингвар, князь Москвы; Торки, Зимут Пяст владетель Пересечена; Корсунь, Творимир князь Мармоса.
Куманы то же не спали, за год Булгарию, Башкиры и Узен захватили.
К зиме, когда армии в городах осели, союзники-князья в Москву приехали, и под Рождество, Патриарх Фома объявил Юрия, великого князя Литвы, Сербии, Болгарии, Польши, Богемии и прочих стран по меньше, Царем Всея Руси. Князья Юрия с повышением поздравили и в верности поклялись.
Все это время Юрий дома почти не был. Жена его, Анна, нраву хоть и кроткого, затворнической грусти не выдержала, и к мужу в Москву приехала. Юрий визита не ждал и небольшую пирушку устроил. Народу собралось не много, но все свои. Едва приступили к трапезе, да налили медовухи в кружки, дверь в дом распахнулась и на пороге появилась Анна.
- Ну и где же мы шляемся? – со злостью спросила Анна.
Юрий привстал из-за стола, и, кивком головы, подал знак всем удалиться. Князья и просто друзья, склонив головы, шумя и скрепя стульями и понимающе, а может с сочувствием молча, удалились.
- А я теперь царь, - по-дурацки улыбнулся Юрий, пытаясь уйти от вопроса, как только все вышли.
Анна, ничего не ответив, вошла, скинула шубу и, надув губы, села за стол.
- Как вы эту гадость едите? – царевна, внимательно изучила стол, ухватила куриную ножку и вцепилась в нее зубами. – Жевать невозможно!
- Мы это… Празднуем… Слышала, я теперь царь Всея Руси! – Юрий уставился на жующую Анну, уже не ожидая бурной радости, но хотя бы смягчения.
- А мне то от этого что? – Анна дотянулась до бутыли, - Вино?
- Да, конечно, дорогая, пей…
Анна выплеснула медовуху из чьей-то кружки и налила вина.
- Я спросила, мне то чего с твоих титулов?
- Ты теперь царица! – с блеском в глазах произнес Юрий.
- Ну и? – царица приподняла бровь и вопросительно уставилась на Юрия. Тот отвел глаза в пол и задумался.
- Я так полагаю, - начала спокойно Анна, - у тебя дел теперь прибавиться, так?
- Ну да, - не поднимая взгляда ответил царь.
- Значит дома будешь появляться еще реже?
- Ну и это то же…
- А кому все свое богатство оставишь?
- Так это… того… Лешка же есть!
- А случись с ним чего, не дай Бог, чего делать будешь?
- Ну…успеем, поди, еще…
- Ну да! – Анна, улыбнулась и положила в тарелку обглоданную куриную кость, - Я тут слышала, у тебя же есть походная жена, да, поди, еще и не одна! Вот они то тебе наследников и нарожают.
- Нету у меня никого! – начал оправдываться Юрий.
- Уже год никого нету? – ухмыльнулась Анна.
- Ну-у-у, так не честно. Не могу же я каждый раз, как понадобиться, в Полоцк ездить, этак мне придется туда сюда каждую неделю…Должна же понимать, дела государственные.
- А что вам, Царь, мешает меня с собой брать?
- Ты драться не умеешь…
- Зато я умею тихо в доме сидеть, где-нибудь по близости, да детей тебе рожать! – Анна для пущей убедительности стукнула кулаченком по столу, да так, что посуда брякнула.
Тот, кто имел удовольствие работать в одной компании с женой, наверняка, поймут чувства Юрия, тут тебе ни с друзьями посидеть, ни с девушками позаигрывать, тотальный контроль. Но царю деваться было некуда, откажись, еще больше бед будет. Наследника в государстве до сих пор нет, война дело непредсказуемое, сегодня Юрий цел, завтра – убит, пришлось согласиться.

В 1188 году, только снег сошел, князья и Юрий к своим войскам вернулись и войну с Куманами продолжили, каждый на своем направлении.
Ингвар взял Хопер и Саркел, потом другим помогал, Изяслав захватил Зырян, Каму, Вотяки, Биляр, Башкиры, Пелка – Дикое поле и Низовья дона, Сидор, князь Полесья – Белгород и Ольвию, Симеон – Можайск и Черемису луговую, Каспер Аба, князь Прессбурга и Словакии – Переяславль, Зимунт Пяст из Пересечена – Низовья Днепра, Томун из Минска – Олешье. Донской волк, Низовья Волги, Тану, Яик и Узен Юрий сам со своею дружиной захватил. К зиме куманский каганат был в кубанские степи загнан, от туда мира попросили и деньги прислал. Юрий с князьями, решив, что хан больше не айс, а вся земля русская освобождена, на мир согласились. Отвоеванные земли по справедливости разделили, каждый, кто что освободил, то себе в распоряжение и получил, а там уж своим дружинникам по своему усмотрению раздал. Юрий отдал Герасиму из Бранковичей Яик и Узен. Степану из Ивановичей – Тану и Донской волк. Анатолий из Ивановичей получил Коломну, Владимир и титул князя Владимирского. Нестор, хозяин чувашей, получил титул князя Черемисов, а к нему Черемисы горные и Булгарию. Кирилл из Нижнего Новгорода стал князем Рязанским, а Степан Рюрикович из Угры, вОвремя к Юрию примкнувший, в благодарность получил титул князя Хлынов, себе же царь новый титул присвоил – царь Булгарии. В 1189 аккурат к лету, у Юрия второй сын родился, Евстафий и сразу в наследство Муром получил, вместе с княжеским титулом Переяславля.

По всей земле русской праздник великий стоял, народ пил гулял, наконец, от ига освободился, теперь было ради чего разоренную землю восстанавливать, хозяйства свободные заводить. Юрий, пока в Полоцк возвращался, где мог помощь деньгами оказывал, советы давал. В церквях и храмах, где они остались, за здравие Царя и его верных соратников молебен отслужили, а за то что, Юрий с женою не расставался, в народе про него, как примерного семьянина и благодетеля легенды слагать начали. Правда, без бастардика не обошлось, куда без них окаянных? Анастасий у Юрия родился, мать Ирина при родах умерла, потому ребенка с запиской к церкви подбросили. Малыша к Юрию митрополит полоцкий Кирилл принес, записку показал и велел покаяться, мальчика к себе взять. Анна, конечно, в ярости была, да что поделаешь, не брать же грех на душу. Анастасию в наследство Земиголу определили и титул князя Белоозеро.

В Полоцке митрополит Кирилл Юрию новый титул преподнес Царя Славянского (титула такого в игре нет, но я подумал, почему бы и нет? В Вике есть, пущай и здесь будет). Юрий от такого подарка в восторг пришел, и даже выступления перед народом репетировать начал. Однако, вече инициативу не поддержало, мол, не все славяне под рукой Русского царя. Тут полабские славяне и всплыли.
К 1190 году полабские славяне уже были подданными Германской Империи, которая, на беду царю, состояла в союзе с Литвой. Юрий, конечно, для начала отправил Ульриху письмо:
«Дорогой Ульрих, в связи с внутриполитической необходимость, прошу тебя передать в мое ведение земли поморских и полабских славян, районы Гольштейн, Мекленбург, Рюген, Померания, Саксония, Ганновер, Бранденбург. Целую, царь Юрий».
Ульрих, при всей крепости давней дружбы с русскими такую просьбу отклонил.
«Дорогой Юрий. Не смотря на нашу давнюю дружбу земли тебе передать не могу. Не мои они, а вассалов моих. Так что извиняй. Обнимаю, император Ульрих».
Юрий отказ принял, и новее письмо написал.
«Дорогой Ульрих. Твой отказ ставит меня в неловкое положение. Понимаю, что в настоящий момент не в твоей власти передать славянские земли под мою руку, но что делать? Неужели мне придется силой забирать ее у твоих вассалов? Целую, царь Юрий»
Ульрих, прочитав, вздохнул и надиктовал ответ:
«Дорогой Юрий! Понимаю, что твое рвение ни как не обуздать, потому вынужден отдаться воле судьбе. Коли столь нужны тебе эти земли, иди войной. Обнимаю, император Ульрих».
Юрий письмо принял, прочитал и расстроился… Что же теперь, воевать с другом? А что делать?

В то время сельджуки почти весь север Италии под себя подмяли, вся армия императора с сарацинами сражалась. Царь Юрий, скрепя сердцем свои войска в Богемию повел, от туда в Любичи (Лобуск), в Бранибор (Браденбург) и в Сербск (Альтмарк). Графы и герцоги саксонские, в городах этих правившие, сами на юге Германии, с Сельджуками бились, и против русских только гарнизоны выступить могли, да не стали, сдались без боя. Когда эта весть с севера до владетелей сих земель дошла, они от короля потребовали войну Литве объявить, на что тот отказом ответил. Скандал страшный вышел. В разгар дискуссии кто-то Ульриха еретиком назвал, да так явно, что все так и решили. Император было бросился обратное доказывать, да поздно, один за одним вассалы с юга домой на север отъезжать стали, угрозу русского нашествия сдерживать. Папа про то прознав, решил своего императора на престол поставить, Ульриха низложенным объявил и на всякий случай отлучил. К тому же, сельджуки с новой армией высадились, так что императору совсем тяжко стало. Пришлось бежать в Датские земли, и там новых сторонников искать. Юрий печальные вести о судьбе Ульриха в Браниборе встретил, да поделать ничего не мог. Хоть и гадко в душе, но дела государевы…

В 1194 году, Юрий женил старшего сына, Алексея на Филомене Гримальди, итальянской знатной даме, коих в Богемию с разоренного войной юга прибывало не мало. Вместе с женой, Алексей получил Доростол, Никополь и Сердику с титулом князя Доростол, а чтоб обидок меж родственниками не возникало, сын Давид получил Иргиз, Низовья Волги и титул князя Урал.
Пристроив сыновей, царь новый поход для освобождения западных славян начал. Благо от Ульриха вассалы откалываться на перегонки стали, и теперь уж никакие обязательства Юрия не связывали. Были взят город поморских славян Вольгаст, а с ним и Слупск. Натиск на немецких баронов был столь силен, что Бернгард фон Заринген, герцог Вендланда, граф Вилиграда (Мекленбурга), убоявшись потери власти, предложил свою вассальную грамоту, вместе с ней дал обещание помочь земли славянские к Литве присоединить. Герцог свое обещание сдержал, с усердием следуя договору. В 1196 году, Бернтгар напал на соседа и взял Любицу (Любек), а его полководец, Эдмар фон Росток, захватил Ютландию. Старики говорили, что славяне и там жили, да только следов уж не осталось. Юрий же, посадив сына Леонтия в Вольтгасте, домой вернулся. Куманские ханы, памятуя о былом величии и пользуясь отсутствием Юрия, в приволжских степях разгулялись. То там поселение пожгут, то здесь пограбят да в рабство православных уведут. Юрий с небольшой дружиной к Синему морю (Азовское) выдвинулся. Пока куманов по степям ловил, другие князья подтянулись, Черемисские, Сандомрские, да прочие. Оттуда царь по Азову ударил, дружинник знатный, Козьма из Никитичей, взял Кубань и Касоги, Нестор, князь Черемисов Сарай и Сарпу захватил, Пелка, который ни одного похода на куманов не пропустил, Южный Урал. К 1198 году куманы были полностью разбиты и данью обложены. В Литву вошли Ерголык, Тьмутаракань, Абхазия, Иметрия, Алания, Семендер и столица ханства – Бейлик Куманы.
После славной победы над Куманами, Юрий отдых себе и дружине устроил. Кутили и веселились в Полоцке так, что народ митрополиту и вече жаловаться начал. То кому-нибудь морду набьют, то прямо на улице турнир устроят. Год горожане веселье царя терпели, да на второй не выдержали, шуметь начали. Митрополит Кирилл как не успокаивал, все бес толку, пока, наконец, от греха подальше, не вытолкал Юрия с дружиной еще с кем-нибудь повоевать и городу от кутежа в порядок прийти.

В 1200 году Юрий на тевтонов пошел. Сначала из Марибора (Мариенбург) их выгнал, потом и из Данцига. Рудольф, магистр ордена, Папе пожаловался, а тот только руками развел, мол, не католическое это дело, православных от церкви отлучать, мол, у них свой патриарх ему и жалуйся. На деле же, папа и сам был в затруднительном положении. Его резиденция в Риме сарацинами захвачена была, и ему самому приходилось скитаться по католическим землям. Где не сядет, опять сельджуки нагрянут, так вот и бегал по Франции и Германии в поисках спокойствия. Литва в то время, пожалуй, единственным спокойным местом была, и Папа давно уж подумывал укрытия попросить, да все не знал, как это сделать. Юрий Рудольфа на все четыре стороны отпустил, как только Данциг взял, и тому пришлось в Италию возвращаться, а папе, за помощь, в своих владениях провинцию дал, что бы ему сельджуки своими набегами не докучали.
Юрий же, прямо так, в походном состоянии, своим вельможам земли раздал, новые и старые. Сергонь, в Галинах сидевший, получил Данциг и титул князя Пруссии, Козьма из Никитичей, владетель Касогов и Кубани титуль князя Азова, Владислав Бранкович получил Егорлык и Маныч с титулом князя Алании, Леонтий из Игоревичей - Абхазию и Иметрию с титулом князя Иметрии, Ростислав из Мстиславовичей получил Тьмутаракань и Азов, Макарий из Михайловичей Куманы и Аланию, Кирилл, князь Рязани – Муром, Герасим в Узене сидевший, получил титул князя Волги, Ярослав из Игоревичей – Бранденбург и Лаузиц, Борис из Брячиславовичей – Любуск, а Никифоры, один князь Печ, а другой просто придворный, получили унаследованные Юрием Фйер и Остраву с титулом князя Моравии.
Побив орден и раздав земли, царь в 1201 году дальше пошел, сначала в Гнезно, оно поближе было, там Генрих из Фраконии сидел. Завидев полчища Юрия, Генрих на встречу к царю напросился. Сначала грамотами тряс, права свои отстаивал, но потом смягчился и предложил свои земли добровольно. Юрий такую инициативу одобрил, и Генриха у дел оставил. Следом за Генрихом с таким же предложением от Йиржи из Фраконии, герцога Поморья (Померании), и Тимара фон Зарингена, герцога Мишно (Мейсона), послы пришли. Юрий вассальные грамоты принял и на Йиржи с Тимаром войной не пошел.
Разобравшись с новыми вассалами, да земли их проинспектировав, царь домой решил вернуться, да на обратном пути в землю Сач свернул. Узнав, что Сач Литве не принадлежит, удивился, расстроился и решил с ходу город правильно стране подчинить.
Сач город маленький, земляной вас на скаку преодолим, а имение местного графа стенами деревянными огорожено. У Юрия только конников пять тысяч, да пеших вдвое больше, а еще лучники. Битва легкой прогулкой казалась, поэтому на рассвете 24 июня 1202 года, царь решил сам участие в бою принять. Местный же граф, чье имя забвению предано, сдаваться без боя не хотел, а потому смекнул, что армию русскую надо обезглавить, а там они сами разбегутся. Завидев Юрия, в царских облачениях, впереди дружину свою ведущего, граф этот, приказал все что угодно сделать, но царя Литвы с коня свалить и порубить. В открытом сражении малюхонькая армия Сача в центр ударила, русские полки правого и левого фланга в тыл зашли и армию неприятеля окружили. Юрий от такого активного интереса к своей персоне со стороны врагов дрогнул, и было назад повернул, чтоб дружинники его прикрыли, да не успел. Чья-то пика коня его проткнула и Юрий на земь рухнул. Тут его русские в кольцо взяли, что б противник не порубил, да уж шибко старались, что едва сами же и не растоптали. Битва не долгая была, Сач быстро взяли, но вот Юрий ран много получил, пришлось спешно домой его отправить. В Полоцке царь в постель слег, видать сильно его потоптали. Сначала в лихорадку впал, а осенью богу душу отдал. Сын его, Алексей в то время Лукоморье осаждал, да так осаду и бросил.[Исправлено: Gen, 27.10.2007 12:38]

Gen
Кладец

руководитель, режиссёр
Тюмень

Принц (13)
6481 сообщение

ВКЛ. Алексей. 1202 - 1218

27.10.2007 12:38

В 1203 году Алексея на трон посадили, а пока он похоронами, да празднествами занимался, люди его, доростольские греки, Лукоморье взяли, Корчев, Сурож и Херсон, с теми вестями на поклон новому царю и прибыли.
Алексей человек сильный был, волевой, но задиристый. Чуть что, в драку. Мог даже прямо на пиру кому-нибудь за нелюбое слово заехать. Потому новый царь ни как дома сидеть не хотел. В Германии к тому времени Папа своего императора посадил – Германа, а Алексей с ним дружбу не водил. Потому решил без всяких церемоний земли славянские отнять. Для пущей убедительности начал собирать новую армию, а что б среди знати не возмущались, за службу земли дал. Ясько Пяст, князь Кракова получил Сач, Ростислав из Мстиславовичей, к Тмутаракани и Азову - Корчев и титул князя Херсон, Афанасий Асень – Лукоморье, Михаилу из Федоровичей, князю Фракии, достался титул князя Адрианополь а сыновьям Дмитрию, Алексею, Александру и Ингвару были дарованы Семендер, Сердика, Мессемврия, Карвуна, Сурож, Херсон и титул князя Доростол, которые потом, когда подрастут, меж ними должны были быть поделены по способностям.
В 1204 году Алексей в Германские земли вступил. Император Герман на встречу с Алексеем приехал, там, на острове Буяне (Руян, Рюген), правители за столы сели.
- Ты чего это к нам пристал то? – негодовал Герман, - видишь, что сельджуки творят, еще ты туда же!
- Я тебя миром прошу, отдай земли славянские. Мне до нового титула всего пары городов не хватает, а ты упрямишься, - уговаривал Алексей. – Вон, отец мой, костьми лег, так старался!
- Я на тебя папу натравлю!
- Да мне что твой папа? Он у меня во владениях сидит, мед пьет с пряниками, богу молится, что ему до тебя?
Герман опрокинув очередную рюмку шнапса, прищурился и на Алексея посмотрел.
- У меня войско, сто тыщ, а у тебя? – сказал он.
- А у меня, пятсот! – Алексей налил императору.
- А я император! – Герман выпил.
- А я царь! – Алексей налил Герману еще.
- А я… а у меня борода длиннее, вот! – император залил шнапс, качнулся на табурете и рухнул на пол.
На том переговоры кончились, пили, конечно, еще долго, а на утро Герману сообщили, что он очень плохо себя вел, кричал, ругался, мамой клялся и папой угрожал, войну Литве объявил и теперь в плену.
Саксонский герцог Генрих, брат Германа, про то узнав, армию собирать начал, и на оккупированный Рюген высадиться собрался, да не успел. Пока то да се, расторопный Алексей Верле, Гольштейн и Гамбург взял. Генрих до Рюгена, конечно доплыл, но там вместо сражения сразу мира попросил. Долго Алексей его от земель славянских отказаться уговаривал. Пришлось даже в чулане его вместе с Германом год продержать. Но все ж, в 1206 году, договор о мире был подписан. Алексей обещал больше с Германией не воевать, те же, больше на славян не ходить.

Пока же перебранка за поморье шла, сарацины из Киренаики и Сельджуки пол Германии под себя подмяли и уже на франков пошли. Среди прочих и Мейсон в их руках оказался. Конечно, эмир о чистой случайности говорил, мол, не ведали, чья земля, вроде немец в замке сидит, вот и взяли за одно. Но, не смотря на вскрывшуюся несправедливость, басурмане проклятые, Мейсен Алексею отдавать не захотели. Алексей, вздохнув и перекрестившись, новую раздачу земель устроил, что бы на сарацин было с кем идти. Данило из Вышеславовичей получил Мариенбург, Ярослав из Игоривечей, князем Бранденбурга стал, Рогволд Варна к княжеству Туров – князь Киева, сын Александр к Мессемврии и Карвуне титул князя Варны получил, Александру из Михайловичей из Ниша титул князя Видина достался, Мацей Баркалан из Познани – князь Великой Польши, Фаддей, князь Смоленска, стал еще и князем Переяславля, Ярополк из Вышеславовичей Адрианополь получил, Сидор из Игоривечей – Рюген. Все эти старые и новые князья Алексею дружинников своих дали и царь на Киренаику войной пошел. Кстати, не так далеко ходил. Мейсен взял, а дальше дело грекам доверил. Те в Африке в Греции и на Сицилии много дел добрых сделали, взяли Киренаику, Сиракузы, Бенгази, Сирт, Ангору, Дорилей, Созополь, Модону, Монемвасию, Ахайю, Халкедику. Греция теперь вся от мусульман свободна стала, вся под власть Литвы отошла. Андрей из Рюриковичей в Сиракузах сел, Данило из Можайска, князь Никомедии, в Ангоре и Дорилее, Аркадий из Дмитриевичей, князь Колонии, в Созополе, Даниил Хриз в Сирте и Бенгазе, остальное Владимиру из Ярославовичей досталось.
Сельджуки такую подлянку стерпели, войной на Литву не пошли, хоть и союзники Киренаики, однако, злобу наверняка затаили.

В 1209 году сын Егор повзрослел, потребовал себе жену и таковую ему отыскали в Германии, Ирмгард фон Нордхейм. Особливо Егору имя жены понравилось. Саму невесту то он не сразу увидел, но когда ему сообщили, что, дескать, есть такая, 16 лет, все при ней, то Егор решил, что Ирмгард обязательно должна быть красавицей. Впрочем, она и так не дурнушкой оказалась. Только вот потомство ни как не получилось у них устроить. Алексей даже сам пособить приезжал, советами, конечно. На примере лошадей показывал. Ирмгард смекнула что к чему, и тут дела семейные и наладились. А когда Ирмгард во вкус вошла, даже побаиваться ее стали. Ну… мы отвлеклись. Супруги в свои владения, в Новгород отправились, за Егором еще Мейсен и Гольштейн числиться стали.

В 1214 году, когда, казалось бы, покой на русской земле установился. Алексею письмо от патриарха Михаила из Константинополя пришло.
«Дорогой, царь Алексей! Молитвами нашими, да мечом твоим, освободили мы Грецию православную, да только не все православные еще под нашей мудрой рукою. Армяне да Грузины, веру православную раньше Греков принявшие, под эмирами басурманскими ходят. Просят помощи у меня, а что я им дам? Только и бью лбом бес конца в молитвах. Ты уж подсоби им чем сможешь, ладно? Твой любимый патриарх, Михаил».
- Вот и славно, вот и сходим! – Алексей свернул письмо, потер руки и велел армию готовить.
К осени русские полки вышли к морю Черному. Погода ненастная стояла, волны на берег валунами подходили, ни как на ладьи не сесть, а пешком далеко. Решили бухту удобную найти и нашли. Правда для того пришлось Крым у мусульман отбить. Они возмущались, грозились из Азии подмогу привести, но Алексей, сколько у кого не спрашивал, так никто ему толком и не в толковал, против кого он теперь воюет.
Ладью хоть и хлипкие были, но русские почти все в них загрузились, на берегу только те, кто плавать не умел, остались. Кораблики шустрые оказались, всего год до Кавказа добирались и уже в 1215 году осадили и взяли Гурию, затем Кахетию, следом Трапезунд и Тао-Кларджетию. Там на зиму встали.
Алексей, убоявшись, что с таким количеством земель вдалеке от дома не справиться, сыновьям земли завещал. Ингвар к Сурожи и Херсону Крым получил, Андрей Гамбург и Мекленбург, Леонтий к Вольгасту и Слупску – Верле.
В 1218 году, царь, мятежи на Кавказе подавив, Грузия освобождать пошел. Грузины радость такую сразу не оценили, и сопротивлялись как могли. В кадырском ущелье, под Картией, бандиты засели. Когда Алексей со своей армией по ущелью проходил, напали. Царя убили, а обоз разграбили. Горцев, конечно, наказали, да что толку, царя то не вернуть!

Егор, наследник царя Алексея, в то время последние славянские земли к Литве присоединял. Как весть печальная с Кавказа пришла, Егор напор свой усилил, и в 1221 году Пимен фон Вейсар, граф Истрии на верность присягнул. Герцог Краины посопротивлялся чуток, да шпионы Егора его во сне закололи и Краина насильно была присоединена.

Задача выполнена.
Конец..)[Исправлено: Gen, 27.10.2007 12:43]